ЗЛ. Социальная философия евразийства

1. Евразийская геополитика 5
2. Концепция «России - Евразия» 7
3. Диалектика национальной истории 10
4. Лев Гумилев - последний евразиец 15
5. Неоевразийство 18
Заключение 22
Список использованной литературы. 25

Введение
В двадцатые годы среди белой эмиграции возникло движение евразийцев. Основатели евразийства - князь Н.С. Трубецкой - филолог и лингвист, основатель (совместно с P.O. Якобсоном) Пражского лингвистического кружка; П.Н. Савицкий - географ, экономист; П.П. Сувчинский - музыковед, литературный и музыкальный критик; Г.В. Флоровский - историк культуры и богослов, Г. В. Вернадский - историк и геополитик; Н.Н.Алексеев - правовед и политолог, историк обществ, мысли; В.Н. Ильин - историк культуры, литературовед и богослов; князь Д. Святополк-Мирский - публицист, Эренжен Хара-Даван - историк. Каждый из названных представителей «классического» евразийства (1921-1929 гг.), отталкиваясь от конкретного культурно-исторического материала и опыта (географического, политико-правового, филологического, этнографического, искусствоведческого и т.п.), ссылаясь на него, анализируя его и обобщая, обращался к проблематике философии культуры и истории, связанной с диалектикой Востока и Запада в русской и мировой истории и культуре.
Евразийство представляет особый интерес, так как это мировоззрение обобщило многие ключевые для философии политики понятия. В частности, наследуя линию Данилевского и Шпенглера, евразийцы взяли на вооружение концепцию России как особой цивилизации, активно применив к постижению политической истории России пространственный фактор. Кроме того, они задались амбициозной целью выработать емкую формулу полноценного и непротиворечивого русского консерватизма - политической идеологии, основанной на традиции, особости географического положения, специфики исторического цикла, в котором находится Россия. Православная традиция была для евразийцев важнейшим элементом их понимания истории, и в этом отношении они последовательно придерживались мифа о регрессе, отрицали позитивный характер европейской цивилизации. Евразийцы призывали бороться с «кошмаром всеобщей европеизации», требовали «сбросить европейское иго». «Мы должны привыкнуть к мысли, что романо-германский мир со своей культурой - наш злейший враг». Так, ясно и недвусмысленно, писал князь Н.С.Трубецкой в вышедшей в Софии в 1920 г. программной книге «Европа и Человечество».
Евразийство на уровне политической теории сводило воедино основные элементы философии политики. Оно предложило оригинальный язык, который позволяло исследовать русское Политическое в своеобразной терминологии, выработанной на основании пристального анализа цивилизационной и культурно-исторической особенности России. Будучи наследниками славянофилов и Н.Я.Данилевского, евразийцы предлагали обширный политический проект, учитывающий основные тенденции в мировом масштабе.
1. Евразийская геополитика
Евразийцы заложили основу российской школы геополитики. На основании статьи Хэлфорда Макиндера «Географическая ось истории» П.Савицкий выстроил собственную непротиворечивую модель, с обратной системой приоритетов. Если Макиндер рассматривал различные версии контроля берегового пространства евразийского материка со стороны Англии и США с тем, чтобы управлять стратегически Евразией в целом, то Савицкий, приняв ту же модель, рассмотрел ее с точки зрения российских национальных интересов. В то время, когда сознание всех русских было целиком и полностью политизировано, и вопрос стоял чрезвычайно остро - либо «белые», либо «красные», без каких-либо нюансов, Савицкий смог подняться над схваткой и сформулировал основы долгосрочной стратегии России. Будучи помощником Петра Струве в правительстве Врангеля, т.е. находясь на стороне «белых», Савицкий публикует статью, где утверждает: «кто бы ни победил в Гражданской войне - «белые» или «красные», - все равно Россия будет противостоять Западу, все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю».
Это было крайне авангардным вызовом всем устоявшимся клише. Даже большевики тогда не мыслили в масштабах государства, а для «белых» было невероятно представить себе «красных» в роли «собирателей земель». Но именно Савицкий оказался прав: вопреки идеологии воля российских пространств заставила большевиков выступить в качестве новой имперской силы, породив такое явление, как «советский патриотизм», и собрав воедино почти все земли Российской Империи, утраченные в ходе Первой мировой войны и последовавших за ней Революции и гражданской войны. С точки зрения Макиндера, не так важно, какая именно политическая сила выступает от имени «сердцевинной земли» («суши», heartland’а), в любом случае она будет обречена на противостояние с силами «моря», т.е. с англосаксонским миром. Савицкий, еще будучи в «белой» армии, принял этот тезис с позиции русского патриота, провозгласив, что независимо от исхода Гражданской войны, победители в ней войдут в глубокое геополитическое противоречие с Европой (Западом). Показательно, что сам Макиндер в то же время был советником со стороны Антанты в правительстве генерала Колчака, проводя идею о необходимости поддержки «белых» со стороны Европы для того, чтобы создать на периферии России «санитарный кордон» марионеточных белогвардейских режимов под контролем Англии и Франции. Дальневосточная Республика, идеи якутского и бурятского сепаратизма в значительной степени были продуктом этой политики.
Таким образом, Савицкий и другие евразийцы, находившиеся с Макиндером (Антантой) в одном лагере, сделали прямо противоположный вывод из геополитической теории, а после окончательной победы большевиков еще более укрепились в своей правоте. В то время евразийцы заложили основу крайне интересного взгляда на большевизм, который был радикализирован «сменовеховцами», а затем лег в основу широкого течения в русской эмиграции - т.н. «оборончества».
С точки зрения евразийцев, большевистская революция была ответом народных масс на отчужденный строй романовской России, консервативный лишь с формальной точки зрения, но внутренне следовавший в сторону европеизации. Евразийцы говорили о Санкт-Петербургском периоде русской истории как о «романо-германском иге» и распознали в большевизме радикальную реакцию русских континентальных народных масс на недостаточно ясную цивилизационную установку элит и экономико-политические реформы в западническом ключе. С точки зрения евразийцев, большевистская идеология должна была либо постепенно эволюционировать в более национальную, консервативную модель, либо уступить место новой евразийской идеологии, которая, в свою очередь, унаследует пространственную (имперскую) политику Советов в сочетании с более органичными для России православно-традиционалистскими ценностями. Евразийцев называли за такое парадоксальное сочетание «православными большевиками».
2. Концепция «России - Евразия»
Развитие цивилизационного подхода привела евразийцев к необходимости рассматривать Россию не просто как ординарное государство, но как особую цивилизацию, особое «месторазвитие». На этом основана концепция «России - Евразии», т.е. России как отдельного культурно-исторического типа. Россия имеет в себе много восточных черт, но вместе с тем глубоко усвоила и определенные западные элементы. Данное сочетание, по мнению евразийцев, составляет уникальность России, что отличает ее........

Список использованной литературы.

1. Алексеев Н.Н. Русский народ и государство М., 1998.
2. Дугин А. Абсолютная Родина М., 1998,
3. Дугин А. Русская вещь М., 2001.
4. Дугин А. Философия политики М, 2004
5. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М., 1998.
6. Хара-Даван Э. Русь Монгольская. М., 2000.

В евразийском государстве органы управления не совпадают по личному составу с ведущим отбором. Эти органы комплектуются как из членов ведущего отбора, так и из свободно избранных населением представителей всех интересов страны, к ведущему отбору не обязательно принадлежащих. С этой стороны евразийское государство является государством демотическим . Демотия, с позиции евразийцев, это принцип «соучастия народа в своей собственной судьбе», причем соучастия «не только ныне живущих совершеннолетних 1раждан, принадлежащих к конкретной территории и социальной системе, но и некоего особого существа, народного духа, который складывается из мертвых, живых и еще не рожденных, из общего естественного пути народа как общины сквозь историю» . В го же время демотия для евразийцев это политическая форма деятельности, которая «дает возможность наибольшего проявления индивидуальных и коллективных воль, а также культурного и государственного творчества» . Термин «демотия» евразийцы употребляли, чтобы разфани- чить между собой механицистское и органицисгское понимание демократического принципа .

Характерной особенностью евразийских первоисточников но изучению именно государства является акцентирование в них внимания на тематике идеократии, которая, с позиции евразийцев, является важнейшей составляющей любого государства. Ярким примером особенного внимания евразийцев к идеократии может служить публикация и коллективное обсуждение на страницах «Евразийской хроники» анкет иод названием «Идет ли мир к идеократии?» , авторами которых были Я. Бромберг, А. Шликсвич и др. Мною для изучения идеократии сделали также Л. Карсавин, П. Савицкий, Н. Трубецкой и К. Чхеидзе.

Акцент в учении евразийцев о государстве на идеократии можно найти еще у Л. Карсавина, ведущего философа евразийцев. В середине 1920-х годов он радикально пересмотрел концепцию личности как «отъединенного и замкнутого в себе социального атома» , лежащую в основе этики индивидуализма, противопоставляя ей «понятие личности как живого и органического единства многообразия» , подчеркивая, что человек может состояться как личность, полностью осуществить себя в бытии только в союзе с другими личностями, союзе веры, любви и дела. И исходя из такой трактовки, он представляет собой социальную общность, народ, государство как тоже своего рода личности, но личности особые - симфонические, полагая подлинной основой их бытия г.н. принцип соборности, т.е. принцип философа Н.Ф. Федорова «единства без слияния, различия без розни» , в котором он видел пути к разрешению антиномии индивидуализма и коллективизма . Карсавин отмечал: «не следует ни на одно мгновение забывать, что государственность лишь форма и средство, а не цель... Идея культуры определяет ее государственность; и государство должно быть не демократическим и не аристократическим, ибо не для того существует культура, чтобы хорошо жилось „всем” или „лучшим”, но для того, чтобы возможно более полным образом осуществилась идея культуры. Государство должно быть идеократическим, идеократией» . Как религиозный философ, Л.П. Карсавин в одной из своих фундаментальных работ «Церковь, личность и государство» отмечал, что государство есть «выражение и осуществление, форма единства некоторого народного или многонародного культурного целого. Государство является необходимою формулою личного бытия народа или многонародного целого; однако только вторичную формулою, т.к. первая и истинная личная форма соборного субъекта есть Церковь. Государство отличается от Церкви как самоорганизация грешного мира...» . Кроме того, с позиции Карсавина, «степень эмпирического совершенства государства, бытие его зависит от степени его оцерковления» .

Прежде чем говорить непосредственно об идеократии, необходимо отметить, что евразийцы обсуждали тематику г.н. общего дела, или «философию общего дела» (которую К.А. Чхеидзе разрабатывал на базе идей философа Н.Ф. Федорова) . Данная проблематика имеет прямое отношение к идеократии евразийцев и основывалась на отмеченной нами в предыдущей главе евразийской концепции личности. В различных евразийских первоисточниках понятие общего дела формулируется по разному, но оно неизменно предполагает деятельностный аспект социального бытия соборного субъекта (симфонической личности) - целенаправленную деятельность субъскга социального бытия по осущеегвлению его соборного сознания и соборной воли, а в идеале - симфоническая деятельность симфонической личности . Схемой реализации «общего дела» предусматривалось обязательно наличие высшей «идеи- нравительницы», органично вытекающей из постулатов Православной церкви, симфонического социума в виде определенной культуры в се пространственно-временной реализации, мощного социального института в лице государства, планирующего, координирующего общее дело, одухотворяющего его посредством государственной идеологии, в необходимости которой у евразийцев не было никакого сомнения. Евразийское государство, таким образом, приобретает статус второй по значимости в евразийской идеолосии (после Православной церкви) симфонической личности. Поэтому в евразийской идеологии вопросам государственности (несмотря на более позднюю по сравнению с другими составляющими евразийства разработку) придавалось первостепенное значение .

Говоря о государственном учении евразийцев, необходимо отметить, что представители данного течения категорически отвергали либерально-демократическое государственное устройство не только из-за различия, несхожести культур, но и потому, что они видели серьезные изъяны в самом содержании либерального устройства западных демократий . Л.П. Карсавин писал в связи с этим: «Либерально-демократическая психика определена... верою в имманентную мудрость бессознательного натурального процесса. Все делается само собой, утверждает либерализм, либо склоняясь к мистическому упованию на эту мудрость, либо разочаровываясь и слюняво исповедуя бессилие человеческого разума. Конечно, бессилен разум, если под ним подразумевают „нечто”, которое порождает рационалистические выдумки „марксистов”, коммунистов и демократов. Но ведь мы-то говорим не о гаком „нечто”, а о подлинном разуме. И в „натуральный процесс” входят сознательные усилия и акты человека, так что сам этот процесс, не будучи вполне свободным, не вполне и необходим. Многое делается как бы само собою, очень многое, но далеко не вес... Демократическое государство обречено на вечное колебание между опасностью сильной, но деспотической властью и опасностью совсем не деспотического бессилия. Оно не может преодолеть своего бессилия как путем тирании, и не может спастись от тирании» .

Евразийцы считали, что в демократическом государстве народ сводится к голосующему время от времени и деорганизованному населению, права которого сведены буквально на нет тем, что оно фактически только переизбирает предлагаемых и мало известных ему депутатов. Борющиеся же друг с другом на выборах депутаты собирают за краткую избирательную компанию голоса избирателей исключительно рекламою и заискиванием. Независимо от того, какая избирательная система - мажоритарная, пропорциональная или смешанная - действует в той или иной демократической стране, суть одна и та же. «Голосующему населению» трудно даже приблизительно понять партийные программы и отделить неосуществимые посулы от осуществимого и государственно-полезного. Партийные списки, по которым проходят в парламент «народные избранники», по мнению Л.П. Карсавина и Н.Н. Алексеева, - просто удобный инструмент для ортанизации выборов и решения задачи «внедрения» в законодательный орган «нужных», но зачастую абсолютно неизвестных народу людей .

Учитывая вышеизложенное, необходимо отметить, что именно для характеристики одной из высших в иерархии симфонических личностей - государства - основатели евразийского учения и разрабатывали тематику идеократии. Именно идеократия, с позиции евразийцев, самый перспективный тип социального устройства в мире и в особенности в России- Евразии. В Романо-германской (европейской) цивилизации длительное время господствовали аристократический (военно-аристократический и бюрократически-демократический) и демократический (бюрократическо- демократический) типы общественного устройства. Эта типологизация и определяла среди евразийцев принципы отбора правящего слоя, властных структур . По мере того, как евразийство шло к пониманию религиозной ценности исторической жизни, оно сознательно начинало строить себя как общественную и государственную доктрину. На передний план с течением времени выдвигается вопрос о целях и путях социального делания, которое должно не уводить от Бога, но вести к нему мир, о государстве правды, основанном на «неразрывной связи человека с Богом» . Возможно, отсюда и выросла концепция идеократии .

Евразийцы считали, что идеократическое государство, в отличие от демократического, имеет свою систему убеждений, свою идею- иравительницу, носителем которой является г.н. правящий слой, иод которым Н.С. Трубецкой понимал «совокупность людей, фактически определяющих и направляющих политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь общественного и государственного целого » («ведущий слой», «ведущий отбор», у разных евразийцев эти понятия употребляются в качестве синонимов). Идеократическое государство «должно непременно само активно организовывать все стороны жизни и руководить ими» . «Власть права» нуждается в реальных исполнителях, без которых она остается мертвой. Чтобы властвовало «право», нужно наличие людей, диктующих правовые веления другим людям . У евразийцев эго представители правящего слоя (отбора). Истоки концепции правящего отбора Алексеев усматривал у Платона, «для которого вопрос сознательной организации правящего отбора в государстве был самым основным и важным политическим вопросом» . Правящий отбор формируется по признаку мировоззрения, личной годности и заслуг, пополняясь, таким образом все новыми и новыми силами. Он не может быть замкнутой кастой, он должен пополняться элементами из всех слоев народа, с гем, чтобы всегда его высшей целью были общие интересы, а не интересы отдельных социальных групп. В то же время социальные функции правящего отбора не совпадают с функциями управления. Он является носителем идеалов данного общества, идейным представителем той культуры, к которой относится это общество. Правящий отбор должен организовать общество на основе внутреннего убеждения в истине, а не путем принудительной нивелировки его идейного богатства. Для выполнения этой задачи правящий отбор сам должен представлять собой нечто вроде духовного ордена, который призван водительствовать морально, а не насильственно . В случае же слияния его с аппаратом государственного принуждения ведущий отбор с неизбежностью превратиться в род бюрократии, лишенного творческих идеалов .

С позиции евразийцев, стержневой осью такого сильного государства, как Россия-Евразия, должна стать органическая идея, идея- правительница. Сущность идеи-правительницы впервые была охарактеризована Н.С. Трубецким в специальной работе «Об идее-правительнице идеократического государства», которая является одной из основополагающих в государственном учении евразийцев. По мнению Трубецкого, не оспариваемого и другими евразийцами, ведущей идеей идеократического государства может быть идея, выражающая благо соборного целого, симфонической личности высокого уровня, т.е. государства. «...Идея правительница должна быть такова, чтобы, во-первых, ради нее стоило жертвовать собой, и, во-вторых, чтобы жертва расценивалась всеми гражданами как морально ценный поступок» .

Учитывая, что монархия в европейской цивилизации изжила себя, и демократический сэрой также являет признаки «обветшания» и «разложения», евразийцы открыли эпоху создания новою типа правящего отбора и новою тина государства. Н.С. Трубецкой считал, что одною из основ евразийства является утверждение, что демократический строй должен рано или поздно обязательно смениться строем идеократическим. Под демократией евразийцы понимали строй, в котором правящий слой отбирается по признаку популярности в известных кругах населения, при чем основными формами отбора являются в плане политическом - избирательная кампания, в плане экономическом - конкуренция. Под самой же идеократией Трубецкой понимал строй, в котором правящий слой отбирается по признаку преданности одной общей идее-правительнице. Идеократичсское государство евразийцев имеет свою систему убеждений, свою идею-правительницу (носителем которой является объединенный в одну единственную государственно идеологическую организацию правящий слой) и в силу этого непременно должно само активно организовать все стороны жизни и руководить ими .

С позиции Трубецкого, селекционным признаком идеократического отбора должно быть не только общее мировоззрение, но и готовность принести себя в жертву идее правительнице. Этот элемент жертвенности, постоянной мобилизованности, тяжелой нагрузки, связанной с принадлежностью к правящему отбору, необходим для уравновешивания тех привилегий, которые неизбежно тоже связаны с этой принадлежностью. В глазах своих сограждан члены правящего отбора должны иметь моральный престиж, именно в виду того, что готовность жертвовать собой ради идеи правительницы здесь является одним из основных селекционных признаков правящего слоя . Н.С. Трубецкой писал: «Принесение в жертву моего личного эгоизма ради эгоизма биологической или социальной группы, к которой я лично принадлежу, либо бессмысленно, либо животно-низменно: гак поступают животные. Человек на известной степени развития не может считать такого рода жертвенность морально ценной. Он считает ценной лишь жертву во имя какого-то „общего дела”, г.е. жертву, оправдываемую благом целого, а не какой-либо его части, к которой принадлежит пожертвовать собой» . Этим целым, ради блага которого можно жертвовать собой так, чтобы эта жертва была морально ценной не может быть класс, т.к. но своему определению класс есть всегда только часть целого; при том, поскольку принадлежность к известному классу определяется общностью материальных интересов, всякая деятельность, направленная в пользу своего класса в ущерб другим классам основана на расширенном своекорыстии. С другой стороны, народ также не может рассматриваться как целое в вышеупомянутом смысле. Народ есть этнологическая, а, следовательно, в конечном счете, биологическая особь. Различие между народом и семьей не в принципе, а только в степени. И если забота только о своей семье в ущерб всем другим людям расценивается как безнравственный эгоизм, то точно так же должна расцениваться служба интересам одного лишь своего народа в ущерб всем прочим народам .

Основываясь на работах Трубецкого об идеократии, активно разрабатывал концепцию ведущего отбора евразиец Н.А. Макшеев. Под идео- кратией он предлагал понимать идею, воспринятую людьми, имеющими надлежащее качества для того, чтобы стать ведущим отбором . Подготовка же ведущего отбора, с его точки зрения, должна вестись но двум направлениям. Во-первых, должно идти непрерывное пополнение правящего слоя достойнейшими из народа, чтобы носители идеи не выродились в замкнутую касту, потерявшую связь с народом. Во-вторых, должно идти предварительное воспитание смены (развитие положительных качеств, подавление дурных и прививка новых, нужных для достижения намеченной цели), чтобы носители идеи не компрометировали ее. Целью идеократии является достижение блага совокупности всех народностей, населяющих гешрафическое пространство Евразии. Причем благо народа неразрывно связывается с могуществом, крепостью и благоустроенностью государства . Для данного евразийца являлось непреложной истиною, что в своей государственной жизни народы имеют определенные политические идеалы, в достижении которых видят выполнение своей исторической задачи, к которым стремятся и был убежден, что историческая задача России состои т в создании небывалого по своим достижениям государства - особого мира, и что в этом заключается ее вселенская миссия. Выполнению этого предназначения и должен служить ведущий отбор (идеократия) .

Н.А. Макшеев считал, что в Европе - рыцарство, в католической церкви - иезуитский орден, в Китае - ученые, в Японии - самураи, - все эго примеры ведущего отбора, создававшегося на основах предварительной подготовки, воспитания и самовоспитания . Но в евразийском государстве система воспитания должна заключаться в следующем. Государство и общество должны стремиться к тому, чтобы дать возможность организоваться и подготовиться лучшим, создав тем самым естественный резервуар, откуда будет черпаться пополнение подготовленных к жизни, сильных духом граждан, которые бы могли, сообразно своим наклонностям и способностям, пробивать себе дорогу во всех отраслях народнохозяйственной и государственной деятельности. Выполнению этой задачи должны служить добровольные внешкольные организации молодежи, работающие под руководством старших, а во главе всего начинания должно стоять министерство (или комиссариат) народного воспитания, отдельное от министерства народного обучения. Воспитание ведущего отбора должно быть направлено на то, чтобы развить преданность евразийской идее, верность, справедливость, широкий кругозор, дисциплинированность, выдержку, уважение к труду и желание учиться (где задача инструкторов в том, чтобы заинтересовать и заставить таким образом воспитанника самого учиться). Краеугольный камень всей системы воспитания будущих граждан - любовь к Отечеству, которая сама но себе подразумевает уважение к заслугам отцов. Только те народы долговечны, где существует культ предков и национальных героев (Китай, Янония) : . В то же время внешкольные организации молодежи должны быть поставлены гак, чтобы, работая в государственных интересах воспитания ведущего отбора, они не служили бы одновременно для чисто карьерных побуждений: никаких особых преимуществ вне организации и но выходе из нее быть не должно. Привлечением должны служить сама постановка дела и интерес к нему .

Как бы мы ни относились к евразийскому учению о ведущем (правящем) отборе, несомненно одно: оно является оригинальным вкладом в теорию элит, особенно в приложении к российской элите. В отличие от создателей индивидуалистических социальных концепций (В. Парето, Г. Моски, Р. Михельса) евразийцы анализируют не элитарные группы, а единую элиту, и отдают приоритет не материальному фактору, порождающему противоречия и борьбу между группами элит, а духовности, объединяющей и группы элит, и индивидуумов .

Одним из первых в среде евразийцев, кто активно начал разрабатывать тематику идеократии, был бывший офицер императорской армии Константин Александрович Чхеидзе. Возможно, из-за сложной судьбы, которая ждала Чхеидзе на чужбине в эмиграции (так, будучи в Софии, он, представитель древнего грузинского рода, поменял 14 профессий: дровосек, грузчик, кочегар и т.д. ), а также из-за распада Российской империи и господствовавших эсхатологических настроений среди русской эмигра- ции, данный евразиец стремился теоретически построить совершенное, идеальное государство, в котором бы не было тех несправедливостей, с которыми ему пришлось столкнуться при жизни. Скорее всего, в том числе и поэтому Чхеидзе становится учеником Алексеева, который глубоко разрабатывал проблемы государегвоведения.

Интересен спор в среде евразийцев между К.А. Чхеидзе с Г.В. Фло- ровским, вспыхнувший еще в 1920-е годы на одном из заседаний историко-философского семинара евразийцев: Чхеидзе выступил тогда с критикой работы П.И. Новгородцева «Об общественном идеале», в которой утверждалась утопичность всякой мечты о возможности благого устроения людей на земле, неважно, будет ли это социалистический рай пролетариата или «царство праведников» двадцатой главы Откровения, и заявил, что бытие человека в истории невозможно «без цельного идеала»: если такой идеал отсутствует, то в социуме неизбежно «берут верх дробные, осколочные идеалы», содержащие лишь частичку правды . Как вспоминал позднее Чхеидзе, их спор с Флоровским, отстаивавшим позицию Новгородцева, продолжался несколько часов, и каждый остался при своем мнении. Позднее, в «Евразийском сборнике» он снова выступал против идеи краха и неудачи истории .

К. Чхеидзе находился под сильнейшим воздействием идей философа Н.Ф. Федорова, а точнее его концепции совершенною, соборного социума «по тину Троицы» . Однако, с течением времени он перевел вопрос об идес-правительнице из области социально-политической в сферу онтологии и антропологии, возводя его к вопросу о сущности жизни, о смысле явления в мир сознающего, чувствующего существа. Чхеидзе опирался на то понимание жизни, которое было выдвинуто в религиозной и естественно-научной ветвях русского космизма: жизнь до него есть борьба с энтропией, противодействие силам дезорганизации и распада. «Борьба за жизнь есть, в сущности, организация бытия», и во главе ее стоит человек, «высшая и конечная форма жизни» , порожденная творческим усилием эволюции. Человек - «организационный центр вселенной», и заповедь «обладания землей», данная ему в книге Бытия, есть завет возделывать и преображать эту землю . В такой онтологической и антропологической перспективе социальная организация человечества мыслится первой ступенькой к организации бытия в целом. Государственная форма объединения становится объединением для регуляции. Государства-материки и должны, считал Чхеидзе, явить в своей исторической жизни «прообраз грядущего объединения человечества» , будущего общепланетарного человечества.

В своем увлечении философией II.Ф. Федорова, стремлении соединить ее с евразийством Чхеидзе фактически следовал П.П. Сувчинскому, с которым столь яростно полемизировал во время «кламарского» раскола. Но если Сувчинский стремился через федоровство построить мост между марксизмом и евразийством, то Чхеидзе через Федорова строил мост между евразийством и христианством . Чхеидзе писал Савицкому: «Очевидно, что мы вступили в область создания идеократии как законченной системы. Но законченность системы определяется наличием конечного идеала. До сих пор сверх геополитики, историософии и теории государства мы имели еще ряд отдельных дисциплин более или менее разработанных. Но нс имеем гносеологии, метафизики, этики. С христианской точки зрения, этика тесно связана с эсхатологией. И, ей-Богу, я не знаю ничего превышающего эсхатологию, заключенную в трудах Н.Ф. Федорова (как, впрочем, и Флоренского, и Булгакова и некоторых других)» .

Концепция совершенной идеократии вызвала много споров в евразийской среде. II.С. Трубецкой, ее не принял. В то же время очень позитивно к ней отнеслись члены эстонской и литовской евразийских групп - В.Л. Пейль, С.И. Чуев, И.С. Снетков. Чхеидзе стремился привить молодым участникам движения, с которыми состоял в постоянной переписке с начала 1930-х годов, религиозно-философский взгляд на мир, человека, историю, раскрывал перед ними христианский идеал богочеловечества, учил видеть в евразийстве «волю к созданию синтетической эпохи, целостного мировоззрения» .

С позиции же Трубецкого, идеей правительницей нодлинно- идеократического государства может быть только благо совокупности народов, населяющих данный автаркический особый мир . Из этого следует, что территория подлинно-идеократического государства непременно должна совпадать с каким-нибудь автаркическим (независимым) особым миром. Однако, в то же время, вовсе не следует, что всякое автаркическое государство могло стать идеокрагией в истинном смысле этого слова. Колониальная империя, разные части которой населены народами, не имеющими друг с другом ничего общего, кроме факта своего порабощения правящим народом, может быть вполне самодовлеющей в хозяйственном отношении, но идеократией она стать не может, ибо одной экономической связи между её частями для создания идеи-иравигельницы недостаточно. Для этого необходимым является живо ощущаемая общность культурных и исторически традиций, непрерывность месгоразвития и, прежде всего, отсутствие чувства национального неравенства, - что в колониальной империи достигнуть невозможно .

Предвидя обвинения в сходстве теории идеократии с фашизмом и коммунизмом, евразийцы со всей определенностью заявляли: и фашизм, и коммунизм - лжеидеократии, и к настоящей идеократии никакого отношения не имеют. Фашизм не создает стройной миросозерцательной системы, базируется в основном на эмоциях, а коммунизм отрицает примат идейного начала, что в корне противоречит идеократии. Подлинно идеократиче- ский строй, очищенный от всяких чуждых ему элементов, явит совершенно новые, небывалые формы политической, экономической и социальной теории, быта и культуры. Наибольшая вероятность установления такого строя, как считали евразийцы, имеется в России-Евразии после падения лжеидеократического коммунистического режима . Как отмечает Е.А. Го- гохия, несмотря на то, что евразийцы отвергали идею правового государства и парламентаризма, в отличии от фашизма и коммунизма, само евразийство не несло в себе ни националистической, ни классовой идеи. В этом смысле евразийство и свободно от идеи абсолютного превосходства .

Вслед за Н. Трубецким и К. Чхеидзе, Алексеев также стремился к теоретическому созданию евразийского государственного строя. Однако, если они делали акцент, в основном, на проблематике идеократии, то Алексеев развивал теоретические вопросы государства комплексно.

Концепция совершенной идеократии, которая выстраивалась Чхеидзе с прямой опорой на русскую религиозно-философскую мысль, была очень близка Алексееву. Уточняя формулировку Н.С. Трубецкого об идеократическом государстве Алексеев предложил назвать это государство не идеократичсским (слово, но его мнению, несущее партийный, политический смысл), а эйдократиче- ским (от слова «эйдос», г.е. «образец», «прототип», не только факгический, но и идеальный, нравственный), ибо «эйдос в отличие от психологически окрашенного слова „идея” не есть одно из возможных многочисленных понятий о существующем, но необходимый, цельный, созерцательно и умственно осязаемый смысловой лик мира» . Философ стремился приблизить евразийское учение об идеократии к соловьевскому понятию теократии «как государства, высшим принципом которого является верховная из идей - идея религиозная» , к образу человечества, создающего Царст во Божие на земле .

На базе обобщения мнений евразийцев об идеократии, Алексеев сформулировал собственную политическую идею эйдократии. Он полагал, что государство эйдократическое обязательно предполагает, что :

• 1. в среде ведущего меньшинства устанавливается господствующее мировоззрение, основанное на исторических и традиционных началах евразийской культуры, как культуры, в которой «свет Востока» соединен с западным «просвещением»;
• 2. это ведущее меньшинство способно создать на почве этого миросозерцания крепкую организацию типа религиозно-философского ордена, вхождение в которую обусловлено не простым «партийным» стажем, но и особо квалифицированным стажем моральным;

З.это ведущее меньшинство способно организовать широкий демотический правящий отбор;

• 4. этот правящий отбор способен организовать широкие народные массы, но не путем насильственной диктатуры, а путем привития им вкус к истинно демотическим учреждениям, путем вовлечения их в государственную жизнь и культивирования чувств жертвенности и служения;
• 5. в смысле социологическом эйдократическое государств должно быть построено на гармоническом равновесии сил общественных и сил личных. Другими словами, это не будет «тоталитарное государство» подобно коммунистическому, и в то же время не будет демократическим государством, согласно идеям либерализма;
• 6. в плане экономическом государство эго будет практиковать государственно-частную систему организованного хозяйства;
• 7. государство эго будет «правовым» в смысле гармонического сочетания между «правомочиями» и обязанностями, между свободой и долгом.

Сочетание народовластия, отражающего динамику жизни, изменения интересов и потребностей, желаний и вкусов населения с постоянным элементом, отражающим принципы, задачи и обязанности т.н. «гарантийного государства», образуег режим, который Алексеев называет «демотической идео- кратией» или «идеократической демотией» , г.е. Алексеев предполагал включение идеологического образования (вслед за Н.А. Макшеевым) в состав государственной власти. Народ (демос), в его конкрегном бытии, олицетворяет в гарантийном государстве момент движения и развития. Постоянная цель и принципы государственной деятельности знаменуют начало устойчивое™ и постоянства. В гарантийном государстве ведег и действует утвержденная в конституции идея. Она вдохновлясг ведущий слой, представляющий собой совокупность ее защитников, «стражей» и слуг. Идеократичсское начало соответствует демотическому в том случае, когда культура достигла стадии самосознания, когда она сформировала свои общие идейные основы, когда она возвела их в степень сознательных мотивов своей деятельности. По мнению Алексеева, нсг никакой необходимости в изобретении системы каких-либо искусственных средств, при помощи которых происходило бы согласование начала демотического с началом эйдократическим, так как «...демос духовно проникнут эйдосом, и эйдос не имеет других носителей, кроме всенародного сознания» .

При изучении теории евразийского государства нельзя обойти вниманием вопрос о форме государственно-территориального устройства в евразийском государстве. Евразийцы придерживались идеи федерализма и указывали, что в евразийском государстве нужно принять во внимание местные и территориальные интересы - интересы и потребности государственных частей . Органы государства при этом должны представлять собой не одну, а множество систем, повторяющих в отдельных частях государства иерархическую картину организации государственного целого. Евразийцы писали, что федеративное устройство не только внешне отмечает многообразие евразийской культуры, но вместе с гем сохраняет ее единство. Оно также способствует развитию и расцвету отдельных национально-культурных областей , в связи с чем евразийцы разрабатывали систему административно-территориальных образований, которая должна возникнуть, но их мнению, после распада советского государства .

В конце 1920-х - начале 1930-х годов в евразийстве возникает г.н. концепция «идеократического интернационала»", объединение государств - материков и населяющих их больших и малых народов, которое мыслилась евразийцами как путь к всеземному единству, открывающему новую творческую тру истории. Зародившись как мировоззрение отдельно взятого культурно-исторического типа, евразийство претендовало уже на роль общечеловеческого мировоззрения. Следуя этим тенденциям, Чхеидзе иереосмысляег евразийское понятие «месторазвитие» расширяя его до планегарных масштабов: «Человечество, занимающее поверхность земного шара представляег собою объект геополитического исследования. Причем в этом случае место- развитием будет весь земной шар, а субъектом истории - все человечество» . Таким образом, как отмечает А.Г. Гачева, зародившись как мировоззрение отдельно взятого культурно-исторического типа, евразийство стало претендовать на роль общечеловеческого мировоззрения . «Интегральное изучение и освоение» земного шара, регуляция «его природы, его сил» , «организация материи, организация духа, организация Космоса» - таковы перспективы, открывающиеся перед человечеством, вступившим в эру идеократии с позиции евразийцев. По мысли евразийцев, современная им эпоха, с ее динамизмом, жаждой вселенского делания и доселе невиданной технической мощью не может удовлетвориться тем, что предлагает ей секулярная материалистическая экономика. Муравьиный груд «в свое пузо» не для нее . Он ищет «общего дела, в котором соединены усилия веры и груда, воли и интеллекта каждого в отдельности и всех вместе» .

По мнению евразийцев, политический строй идеократии должен быть построен на системе убеждений и иметь единую партию, защищающую интересы государства и личности. Природа такой партии будет коренным образом отличаться от партий либеральной демократии. Практическое решение поставленных задач евразийцы связали с созданием специфической партии, являющейся носительницей евразийской идеологии .

Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что с позиции евразийцев «государство правды» рассматривается как надклассовое демотическое идеократическое федеративное государство, основанное на государственно-частной системе хозяйства и идее евразийской культуры. Такое государство евразийцы и называли «государством правды», или «гарантийным государством», которому с точки зрения евразийцев принадлежит будущее . В то же время сами евразийцы писали, что «наилучшая из государственных форм та, которая сумеет гармонически развить в себе три основных элемента государственной жизни - технико-экономический элемент, элемент духовно-нравственный и элемент правовой. Евразийское государство должно быть истинной гармонией сфер, духовно-органическим целым своих органических стихий, - стихии коллективной нравственности, права и хозяйства. Евразийцы не обещают в таком государстве рая, но они видят в нем союз наиболее достойный человеческой жизни (курсив мой - А.А.)» .

• Там же.
• См.: Дугин А. Теория евразийского государства // Алексеев Н.Н. Русский народ игосударство. М., 1998. С. 14.
• К вопросу о преобразовании советского государственного строя // Евразийскийсборник. Книга VI. Прага, 1929. С. 78.
• 2 Палкин А.Г. Концепция государства в учении евразийцев. Автореферат дисс. ...канд. юрид. наук. Омск, 2009. С. 23.
• См.: Евразийская хроника. Вып. XI. Берлин, 1935.
• См.: Евразийство. Опыт систематического изложения // Пути Евразии. Русскаяинтеллигенция и судьбы России. М., 1992. С. 356.
• См.: Там же. С. 356. См. также: Родии Е.В. Гностический этос и нравственнаяметафизика Л.Г1. Карсавина. Дисс. ... канд. философ, наук. Тула, 2006; КравцоваО.Б. Научные и методологические основания философии истории Л.И. Карсавина.Дисс. ... канд. философ, наук. Тула, 2006 и др.
• Федоров Н.Ф. Собр. соч. В 4-х т. Т. 1. М., 1995. С. 96.
• Гачева А.Г. Неизвестные страницы евразийства конца 1920-1930-х годов. К.А.Чхеидзе и его концепция «совершенной идеократии» // Вопросы философии. 2005.№9. С. 162.
• Цит по.: Карсавин Л.П. Основы политики // Россия между Европой и Азией. М.,1993. С. 194.
• Карсавин Л.П. Церковь, личность и государство. Париж, 1927. С. 12.
• Там же. С. 28.
• См.: Федоров Н.Ф. Философия общего дела. М., 1913.
• Пащенко В.Я. Идеология евразийства. М., 2002. С. 410.
• Там же. С. 4! 1.
• Пащенко В.Я. Идеология евразийства. М., 2002. С. 411.
• См.: Карсавин Л.П. Основы политики // Мысли о России. Тверь, 1992. С. 41,44.

Идеология евразийства зародилась в России приблизительно в начале двадцатых годов. С одной стороны, создатели теории не отличались ярой нетерпимостью к коммунистической политике, но и особенной приверженности к большевикам тоже не испытывали, порицая принятую практику. Учение, разработанное в те годы, было направлено на объяснение самого факта наличия Советской страны, столь необычной, чуждой прочей планете как с точки зрения экономики, так и по общественному устройству. Политики, философы, идеологи тех времен поставили перед собой задачу определения места державы на планете и формирования пути, который необходимо пройти.

Общая картина

Период, когда закладывались основы евразийства, отличался ярко выраженной нестабильностью всей планеты. В западных странах царствовала буржуазия, в восточных все еще были колонии. Мыслители того времени пришли к выводу, что все державы буквально обречены. На фундаменте такой идеи было решено, что именно Советский Союз привнесет нашей цивилизации те новые веяния, которые помогут обновить всю цивилизацию. Базовые идеи, которые должны были улучшить жизнь на всей планете, не были социалистическими, коммунистическими, атеистическими, революционными, в то же время сформированы они были реальностью, окружавшей деятелей двадцатых годов прошлого века - советским бытом со всеми его характерными особенностями.

Евразийство России - одновременно и историческая концепция, и и политическая доктрина. Корни ее лежат в славянофильстве, сильное влияние оказали идеи западничества. Надо сказать, впервые тезисы, потом воплощенные в этой теории, озвучены были задолго до становления Советов: еще в начале девятнадцатого столетия Карамзин писал в своих работах, что должно произойти возвышение расположенной меж западом и востоком страны, объединившей в себе черты всех соседей. Свою роль сыграли работы Данилевского, не раз высказывавшегося о враждебности к славянам европейских держав. Считается, что во многом развитие евразийства было предопределено постулатами Леонтьева, работавшего над теорией византизма. Впрочем, самый близкий источник - Ламанский, чьи идеи фактически представляют собой евразийство в наивысшей форме, лишенное внешнего влияния революционных передряг и власти Советов.

Зачем и почему?

Суть евразийства - не только в восстановлении «положенного» России по праву положения, но и новое прочтение исторических фактов, переосмысление уже произошедшего в истории нашей цивилизации. Горячие сторонники этой идеи призывали считать нашу державу вовсе не элементом Европы и даже не новой цивилизацией, развивающейся по стопам романо-германской. Идея заключалась в поиске истоков в Золотой Орде, Византии и других восточных державах, оказавших влияние на формирование нашей культуры. Словом, у всего славяно-европейского есть какие-то восточные начала, которые просто нужно увидеть. В такой логике Россия по умолчанию не может причисляться к Европе, поэтому проводить параллели между развитием нашей страны и, скажем, Франции, невозможно и даже нелепо.

Интерес все сильнее

Основатели евразийства смогли привлечь внимание к своим идеям лучшие умы элиты эмигрантов. Что удивительно, им на это потребовались рекордно короткие сроки. Уже в 1921 удалось издать первую книгу, посвященную идеям этого учения. Официально основателем течения признали Савицкого - географа, выдающегося политика, мыслителя. Под крылом идеи объединились Трубецкой, Карсавин, Франк, Бицилли. Силами сообщества издавалась периодика под наименованием «Евразийская хроника», а также выпустили несколько сборников.

В настоящее время принято говорить о ранних течениях - это самое начало двадцатых годов, и более поздней волне интереса: общественность вернулась к теории евразийства в 1927 г. Поначалу была софийская стадия, а вот более поздний вариант отличался наличием сразу двух направлений: правые и левые. Впрочем, максимальную активность проявляли мыслители именно начального этапа, а к середине десятилетия движение начало постепенно разлагаться. Это было видно и по изменчивости концепций, и по организационной неразберихе. Во многом свою роль сыграли постулаты Флоровского - одного из основателей теории, который со временем принципиально пересмотрел взгляды и оспорил свои же собственные выдвинутые ранее утверждения. Это не могло не сказаться на всем направлении в целом. В тот момент впервые конструкции идеи назвали опрометчивыми, не имеющими подтверждения, основанными в большей степени на эмоциях. Флоровский полностью ушел из движения уже в 1922 г. Несколько дольше идей течения придерживался Трубецкой: по его словам, направление полностью исчерпало себя в 1925 г., после чего лидер покинул свой пост, а его должность занял Карсавин.

Развитие событий

Второй этап политического учения евразийства начался после 1925 г. Именно идеи политики стали самодовлеющими, под влиянием этого учение в целом существенно видоизменилось, превратилось в идеологию. Как бы это ни казалось противоречивым продвигаемым идеям, но центр перебрался в Париж. Именно тут и стали издавать одноименную газету. Первый выпуск был сделан в 1928 г. По мнению многих, в текстах прослеживалось четкое большевистское влияние.

Основная идея газеты, как говорят современные аналитики, была в налаживании добрососедских отношений с Советами. Казалось бы, пользуясь таким инструментом, можно дать другим нациям и державам понять, что представляет собой новая страна на карте мира. В издании давались теоретические обоснования большевистской власти. Как говорят многие, именно в тот момент политическое евразийство погибло окончательно. Идеология разложилась и была обречена на скорое забытье. В 1929 г. Карсавин, Трубецкой полностью отошли от дел и порвали все связи с остатками движения.

Программные постулаты

Таковые преимущественно были сформулированы Трубецким, который очень ответственно подошел к созданию, четкому очерчиванию идей евразийства. Основные элементы:

• создание уникальной культурной концепции;
• критика западной культуры;
• обоснование идеализма, исходя из постулатов православия;
• осмысление геоэтники России;
• утверждение уникальности путей развития Евразии;
• идеократичность государства.

Культурная концепция

Эта идея евразийства основана на общефилософском, историософском базисах. Наши современники описывают теорию в целом как органическую, то есть полноценное философское направление. Из постулатов софистского периода следует, что ключевой ошибкой мыслителей западных европейских держав было предпочтение в пользу индивидуализма. При этом в Европе, как утверждал, в частности, Карсавин, вовсе нет духа общинности. Философия западных держав вращается вокруг индивидуального, уникального «Я», игнорируя сверхиндивидуальный дух, душу народа, страны.

Западное мышление, как следует из концепции евразийства, распознает державу как скопление индивидов, точно так же оценивает и семью, и любые иные формирования в социуме. Евразийство признает ошибкой такую интерпретацию общественных групп, противоречит идее в корне. Как народ, так и иные скопления, сформированные на основании социальных, культурных факторов, представляют собой полноценные организмы. В идеологии евразийства такие принято именовать сверхиндивидуальными.

Так у нас, а сяк - у них

Формулируя концепцию евразийства, Карсавин многое строит на противопоставлении общепринятым европейскими мыслителями тезисам. По большому счету русский философ в принципе отрицает существование индивидуального «Я». Реальность, действительность, которая окружает нас, как следует из теорий Карсавина, просто не может иметь форму индивидуальной личности, сознания. Подобная идея, которой придерживаются индивидуалисты, является в корне своей ошибочной. Личность существует исключительно социальная, а индивидуальная - это одно из ее явлений и не более того.

В то же время современное евразийство не отрицает, что для существования социальной личности необходимо присутствие отдельных индивидуумов, при этом объект этот - воля, сознание, актуализированные через отдельных людей. Фактически у социальной личности нет степени присутствия в реальности, как у отдельных представителей нашего общества. Но в русской философии двадцатых годов этот момент оказался выпавшим из внимания мыслителей.

О социальных личностях

Евразийство в философии - это идея, которая предполагает выделять соцличности всегда, когда возникает некоторая группа людей, объединенных на базе какого-либо фактора: работы, обмена. В таком случае принято говорить о краткой соцличности. Кроме нее существуют также долговечные. К их числу можно отнести человечество в целом, отдельные страны, народности.

Доказывая свои постулаты, Карсавин апеллирует к следующим фактам: для людей свойственны одинаковые логические принципы мышления. Следовательно, можно говорить об абсолютном, непреходящем значении логики, которое выражено в каждом отдельном человеке. Это, в свою очередь, позволяет предположить, что само человечество мыслит именно так, просто выражение это происходит через индивидуализированные формы - отдельных людей. Именно это - евразийство в философии в период своего активного роста и развития.

Велик и многочисленен

Один из основных терминов евразийства - это симфоническая личность. Он предполагает многообразие единого органического целого. Альтернативное понятие - единство множества. В любом случае для такого термина трактовка предполагает, что есть множество, единство, и друг без друга они существовать просто не могут. По мнению придерживающихся евразийства, индивидуум - фикция, вымысел, по крайней мере именно в том понимании, которое общепринято в философских течениях.

Человек в понимании евразийства - это объект, который может несколько специфически выражать сверхиндивидуальную волю. Одновременно с этим он имеет сознание, но также являющееся элементом сверхиндивидуального и просто выражаемое через его возможности и качества. А вот рационный европейский подход, в рамках которого индивидуальность признается как отделимость от прочих и замкнутость в себе, для евразийства - совершенно неприемлемое и некорректное, ложное высказывание.

То есть у нас нет индивидуальной личности?

На самом деле, евразийство - это не теория, которая вовсе лишает человека личности и индивидуальности, как могло бы показаться на первый взгляд. Трактовать постулат нужно следующим образом: личность устанавливается только при соотнесении ее с обществом (классом, народом). Всякое социальное образование - сборная симфоническая личность, которая включена в сложную иерархическую структуру. Чем выше уровень сборности, тем выше и положение в иерархии.

Сборные личности тесно связаны друг с другом, причем процесс этот обусловлен особенностями культуры - инструмента объективации. В то же время процесс культуры реализуем лишь при наличии генетической связи с поколениями, жившими ранее, а также внутри существующих в настоящее время. Когда культуру начинают рассматривать как столь сложное образование, становится очевидно, что есть разные периоды и этапы развития внутри закрытого культурного цикла. Они обособлены от постоянного ряда эволюции.

Православие и философия двадцатых годов

Евразийство - это теория, рожденная в Советском Союзе, но в качестве совершенного культурного процесса становления рассматривавшая именно православную церковь. Считалось, что такая религия - ядро культуры державы, цель и база, которая во многом декларирует саму сущность культуры народа как явления. Православие по сути своей - сборное понятие, церковь, покровительствующая миру и объединяющая под своим крылом всех любовью, верой. Соответственно, вера становится тем самым, что заложено в базу симфонической личностной культуры.

Придерживавшиеся евразийства мыслители считали, что формирование национальной культуры возможно только при наличии к тому религиозных предпосылок. Для конкретно нашей база - православие. Евразийство требовало совершенствовать религию и себя самих, дабы объединиться в божественном царстве. За счет возможностей православия удалось синтезировать несколько течений с отличной идеологией - и не все они включены в рамки единой культуры, но также пребывают вне ее границ. Язычество, как утверждали придерживавшиеся евразийства, также потенциально является православной религией, поскольку язычники Средней Азии, России, перенимая опыт других стран, создали уникальное течение, оптимальную форму верования, сильно отличающуюся от принятой в Европе и родственную проживающим на территории нашей державы. Евразийцы были твердо уверены, что православие нашей страны во многом близко религиям Востока и имеет с ними значительно больше сходного, нежели с европейскими верованиями.

Не все так очевидно

Бердяев в своих изречения указал (и более чем разумно) на очевидное противоречие, которым привлекала внимание идея евразийства: православие, как твердо утверждали последователи философии, являлось центром русской, а вместе с тем - всей евразийской культуры. А в нее, как известно, входит не только православие, но и буддизм, мусульманство, язычество и другие направления.

Отрицать его было просто невозможно, поэтому последователи евразийства назвали православие единственной подлинной религиозной ветвью вселенского масштаба, непогрешимой, истинной. Все, что выходило за пределы, по их мнению, было язычеством, расколом, ересью. В то же время внимание обращали на то, что принятая религия от иноверцев не отворачивается, хотя и стремится к становлению нашего мира как православного по своей сути.

Одной из серьезных проблем, как утверждали последователи евразийства, было обилие так называемой христианской ереси, то есть людей, вполне сознательно стремящихся к расколу. Это и латинство, и просвещение. Евразийство сюда же причисляло коммунизм, либерализм.

История России и евразийство

Основная идея рассматриваемого учения заключалась в представлении нашей державы как срединного материка, равного Азии, Европе по своей значимости и являющегося частью Старого Света. Такое утверждение требовало понимать Россию как совершенно особенную страну, занимающую уникальное положение в истории цивилизации, а значит, государство призвано было сыграть свою роль для всего мира.

Исключительность России не была новинкой к моменту, когда на сцену вышли приверженцы евразийства. Славянофилы девятнадцатого столетия также активно продвигали такие утверждения. Впрочем, евразийцы, хотя и не оспаривали справедливость всех без исключения утверждений предшественников, со многими все же конфликтовали. Для последователей евразийства было важно отделиться от славянофилов, и для этого в первую очередь внимание акцентировали на следующем заявлении: русские - это не только лишь славяне, недопустимо так ограничивать национальность.

Славянство и евразийство

Савицкий, один из главных авторов тезисов, связанных с национальным определением, обращал внимание, что славянство - слишком слабый, недостаточного показательный термин, поэтому он просто не позволяет осознать все своеобразие культурного богатства России. Чехи, поляки - это для которой Россия - это еще и византизм. В то же время Россия - это европейские элементы, азиатские, азийские.

Нельзя отрицать, что во многом современная национальность сформировалась под влиянием финно-угорских племен, тюрков, которые проживали поблизости от восточных славян долгие времена. Наличие составляющих, обусловленных таким соседством, - одна из самых сильных особенностей культуры России, сложившейся в настоящий момент. Национальный субстрат державы сформирован совокупностью проживающих в границах страны народностей. Евразийская нация, как отмечается приверженцами евразийства, объединена и местом развития, и самопознанием. Подобные постулаты позволили успешно отгородиться от западников, славянофилов, придав своему учению индивидуальность, уникальность.

Движение евразийцев родилось в Софии в 1921 г., когда четверо молодых российских эмигрантов - экономист П.Н.Савицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, философ Г.Д. Флоровский, принявший сан священника, лингвист и этнограф Н.С.Трубецкой - выпустили в свет сборник статей «Исход к Востоку», который стал своего рода манифестом движения, претендовавшим на принципиально новый взгляд на русскую и мировую историю.

В 1922 г. вышла вторая книга «На путях. Утверждение евразийцев», а за ней последовали три ежегодных издания под общим названием «Евразийский временник». В 1926 г. евразийцы выпустили систематическое изложение своей концепции «Евразийство», основные положения которой в сжатой и декларативной форме были обнародованы в 1927 г. в книге «Евразийство. Формулировка 1927 г.» В 1931 г. в Париже вышел сборник «Тридцатые годы», в котором подводились итоги десятилетней деятельности движения. Необходимо отметить и то, что с 1925 по 1937 г. увидели свет 12 выпусков «Евразийской хроники».

Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории. По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и всеобъемлющим кризисом полностью исчерпавшего свои потенции Запада, который стал началом его разложения. Нет ни прошлого в лице России, ни настоящего в лице Запада, и задача России - вести человечество к сияющим вершинам светлого будущего.

Своим эсхатологическим подходом евразийство в методологическом плане мало чем отличалось от ведущих идейно-политических течений того времени - фашизма и большевизма. Не случайно воззрения евразийцев в ряде аспектов были близки позициям получившего в тот период определенную популярность национал-большевизма, синтезировавшего в себе некоторые важнейшие постулаты как фашизма, так и большевизма.

Не случайно и то, что большинство евразийцев позитивно приняли действия большевиков по сохранению и укреплению территориального единства России. По их твердому убеждению русская революция есть символ не только конца старой, но и рождения новой России. Так, Н.С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что советскому правительству и Коммунистическому интернационалу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии, и видел неизбежным следствием такой экспансии взращивание и поддержку «благополучия образцовых» коммунистических государств Европы «потом и кровью русского рабочего и крестьянина». Более того, успех советского руководства в этом деле оценивали как победу евразийской идеи, полагая, что коммунисты последовательно реализуют вековые имперские устремления России. Один из лидеров евразийцев Л. Карсавин настойчиво подчеркивал: «Коммунисты... бессознательные орудия и активные носители хитрого Духа Истории... и то, что они делают, нужно и важно».

Евразийцы отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным аспектам. В их построениях отчетливо прослеживается стремление увязать русский национализм с пространством. Как подчеркивал Савицкий в книге «Географический обзор России–Евразии», «социально-политическая среда и ее территория должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт». Поэтому не удивительно, что у них само понятие «Евразия» было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Согласно этой конструкции, Россия рассматривалась в рамках координат, условно обозначаемых как Восток и Запад.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров - восточного и западного, представляет особый социокультурный мир, объединяющий оба начала. Обосновывая свою «срединную» позицию, евразийцы писали: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную евразийскую культуру». Поэтому, утверждал Савицкий в своей статье «Географические и геополитические основы евразийства» (1933), «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “Срединным государством”. Это, по его мнению, самостоятельная, самодостаточная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которой принадлежит своя самобытная культура, «равно отличная от европейских и азиатских».

В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую составляющую этого мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Как писал, например, Трубецкой, «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом».

Еще четче эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без татарщины не было бы России», утверждал он в статье «Степь и оседлость». А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев, которого В. Ступишин не без оснований назвал блестящим путаником от науки, отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность - с придуманным им самим славяно-тюркским суперэтносом.

Не отбрасывая ряд интересных наблюдений, высказанных евразийцами, вместе с тем нельзя не отметить, что их проекты содержали множество ошибочных положений, которые в современных условиях выглядят анахронизмами. В евразийской идеологии присутствовали отдельные элементы, реализация которых была бы чревата для России добровольной изоляцией. Так, в одном из манифестов евразийства говорилось: «русскую культуру надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру, мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».

Нельзя принять также убеждение евразийцев в исключительности и особой миссии России в современном мире. Так, представляя Россию–Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир, авторы манифеста подчеркивали, что она, т.е. Россия–Евразия «притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур». Такая вера, говорилось далее в манифесте, может быть обоснована только религиозно, т.е. на фундаменте православия: исключительность русской культуры, ее особая миссия выводятся из православия, которое есть «высшее единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все - или язычество, или ересь, или раскол». Хотя ценность других христианских вероисповеданий полностью и не отрицались, выдвигалось условие: «существуя пока как русско-греческое и преимущественно греческое, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным». В противном случае приверженцам других вероисповеданий предрекались разложение и гибель.

Следует отметить, что в большинстве своем русская эмигрантская интеллигенция приняла евразийские идеи довольно прохладно, если не сказать отрицательно. Среди особенно активных критиков евразийства были Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.Н. Милюков, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов. Представляется вполне естественным, что в 1928 г. наметившийся ранее раскол внутри движения завершился полным размежеванием на парижскую и пражскую группы. Более того, к началу 30-х годов от евразийства отошли самые решительные его сторонники и даже основоположники Н. Трубецкой, Г. Флоровский, Г. Бицилли и др. Показательна в этом плане позиция Флоровского, который в статье с характерным названием «Соблазн евразийства» с горечью констатировал, что «судьба евразийства - история духовной неудачи». По его словам, на поставленные жизнью вопросы евразийцы «ответили призрачным кружевом соблазнительных грез. Грезы всегда соблазнительны и опасны, когда их выдают и принимают за явь. В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом... Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик. Он никуда не ведет».

Примечательным свидетельством раскола евразийского движения стало издание в Париже еженедельной газеты «Евразия» (выходила с ноября 1928 по сентябрь 1929 г.), ориентированной на идейно-политическое сближение с советской властью. Активное участие в издании газеты принимали Л.П.Карсавин, кн. Д.П. Святополк-Мирский, П.П. Сувчинский, С. Я. Эфрон. Ирония истории состоит в том, что заигрывание с большевиками отнюдь не избавило евразийцев от преследований со стороны советских властей. Так, Карсавин, Савицкий и другие были после войны осуждены и долгие годы провели в ГУЛАГе.

Истоки евразийства

Евразийская идея родилась в среде русских интеллектуалов в 1920-1921 гг. Ее основатели не испытывали подобно Н. Бердяеву нетерпимости к русскому коммунизму, но и не принимали революционную практику большевиков. Их учение призвано было объяснить существование Советской России – страны, чуждой экономически и политически остальному миру, – определить ее место и ее путь.

В годы, когда формировалась евразийская идея, и буржуазный Запад, и колониальный Восток казались нестабильными и исторически обреченными. Поэтому евразийцы полагали, что именно в СССР есть те начала, которые обновят мир. Эти начала они не связывали ни с социализмом и коммунизмом, ни с революционным насилием и атеизмом. Но очевидно, что идеи и мировоззрение евразийцев были порождением советской действительности 20-30-х годов.

Евразийство возникло и развивалось одновременно и как своеобразная политическая доктрина, и как определенная историофилософская концепция, уходящая корнями в русское славянофильство и западничество. Еще Н.М. Карамзин писал в "Записке о древней и новой России" (1811 г.), что Россия "возвысив главу свою между азиатскими и европейскими царствами, представляла черты сих обеих частей мира..." В этой фразе – едва ли не полный набор евразийских понятий. Косвенное отношение к евразийской идее имеют Н. Данилевский с мыслями о враждебной Европе славянской цивилизации и К. Леонтьев с понятиями византизма. Прямым же и непосредственным предшественником евразийской историософии был известный славист Ламанский, чьи работы прошлого века – чистое евразийство, свободное от переживаний революции и Советской власти.

Важной составляющей евразийства является попытка переосмысления прошлого и настоящего России, "новое прочтение" русской истории.

Для подлинных евразийцев Россия есть не часть европейской цивилизации, не часть Европы, и не новая славянская цивилизация, идущая вслед романо-германской. Она – симбиоз ордынских, византийских, еще каких-то "восточных" начал и чего-то славяно-европейского. Россия, заведомо "не Европа" и ее историю нелепо сопоставлять с историей Франции или Испании.

Это направление за короткое время объединило выдающихся представителей российской эмигрантской элиты. Евразийские идеи впервые были обнародованы в сборнике "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев", изданном в Софии в 1921 г. Реальным основателем нового течения стал географ и политический мыслитель П.Н. Савицкий. К евразийцам принадлежали также князь Н.С. Трубецкой, философ Л.П. Карсавин. Некоторое время евразийство принимали С.Л. Франк и П.М. Бицилли. Сторонники евразийства опубликовали несколько сборников и периодически издавали "Евразийскую хронику".

Обычно различают раннее евразийство – софийская стадия, – и позднее, датируемое 1927-1928 гг. Позднее евразийство разделилось на правое и левое течения. Особенно активны были евразийцы в начале 20-х годов. Но уже к середине 20-х началось концептуальное и организационное разложение движения. Во многом этому способствовало то, что его идеи были оспорены и пересмотрены одним из основателей – Г.В. Флоровским. Он признал евразийские конструкции опрометчивыми, голословными, основанными зачастую просто на эмоциях, и фактически отошел от движения в 1922 г. Трубецкой держался дольше: он констатировал, что евразийство исчезло в 1925 г. Пост идейного вождя занял Л. Карсавин.

На втором этапе, после 1925 г., политические идеи стали приобретать самодовлеющий характер, учение переросло в идеологию. Центр евразийства переместился в Париж, где с 1928 г. начался выпуск газеты "Евразия", в которой явно прослеживается влияние большевиков. Именно с этой газеты, которая призывала наладить контакты со страной Советов, теоретически обосновывая необходимость власти большевиков, и началось разложение и гибель евразийства. В 1929 г. и Карсавин, и Трубецкой окончательно порвали с евразийством.

Программа евразийства

В идеологии евразийства князь П. Трубецкой выделял несколь­ко составляющих:

1) критика западной и выработка собственной концепции культуры;

2) обоснование идеалов на началах православной веры;

3) осмысление геоэтнического положения России и утверждение ее особых путей развития как Евразии;

4) учение об идеократическом государстве.

Концепция культуры. Установки евразийства, его ценности и идеалы базировались как на общефилософском, так и на определенном историософском основании. Евразийство можно охарактеризовать как разновидность "целостного" "органического" направления в философии. Так, согласно Л. Карсавину, главная ошибка в господствующей западно-европейской философии состояла в том, что в ней процветает индивидуализм и отсутствует "дух" общинности. Западная философия сосредоточилась на индивидуальном "Я", но зато упустила из виду существование сверхиндивидуального духа, души народа и государства. Господствующее на Западе мышление, которое усматривает в государстве, семье, в социальной группе только "сумму", "скопление" отдельных индивидов, по мнению Карсавина, в корне неверно. Народ и прочие культурносоциальные структуры суть сами организмы, хотя и "сверхиндивиду­альные организмы" .

Индивидуализму Карсавин противопоставляет тезис, согласно которому индивидуального "Я", строго говоря, вовсе не существует. Оно есть индивидуализация "многоединства" двух, трех или многих людей, или даже всего человечества. "Действительная реальность не существует в форме индивидуального сознания, индивидуальной личности, как думают индивидуалисты, но есть личность социальная. Индивидуальная личность есть ни что иное, как момент явления, индивидуация социальной личности" . Социальная личность не существует независимо от отдельных индивидов, она существует в себе как "чистая потенция", и ее сознание и воля актуализируются только через отдельных индивидуумов. Из этого следует, что "социальная личность" не имеет той же степени реальности как отдельные индивиды – следствие, которого русский философ не видит. Всякая человеческая группа, соединенная общей работой или посредством обмена, является социальной личностью. Кроме таких кратких социальных личностей имеются очень долговечные – народ, государство, человечество. "Все люди мыслят по одинаковым законам логики, которые обладают непреходящим, абсолютным значением, потому что в каждом человеке, индивидуализируясь, мыслит само человечество" . Карсавин считает, что его теория связывает универсализм с индивидуализмом. Евразийские манифесты, используя эту идею, часто говорят о "симфонической личности", о "культурсубъекте".

Православные идеалы

Понятие "симфоническая личность" одно из ключевых для понимания евразийства. Оно означает органическое единство многообразия или такое единство множества, когда единство и множество отдельно друг от друга не существуют. "Индивидуум в том виде, как его обычно себе представляют, – просто не существует и является вымыслом или фикцией. Человек "индивидуален" вовсе не потому, что он отделим и отделен от других и целого и замкнут в себе, но потому, что он по-своему, по-особенному, специфически выражает и осуществляет целое, то есть высшее сверхиндивидуальное сознание и высшую сверхиндивидуальную волю" . Здесь очевидны отзвуки принципа соборности, то есть рассмотрения религиозной общины как живого целого.

Это не означает, что отрицается индивидуальность личности, но это означает, что индивид становится личностью в соотнесенности с целым – классом, сословием, семьей, народом, человечеством. Каждое из этих образований есть, по сути, симфоническая соборная личность, и в этом смысле имеет место определенная иерархия личностей – с точки зрения меры их соборности. Взаимосвязь между личностями различной степени соборности осуществляется в культуре, которая выступает объективацией симфонической личности. Но культурный процесс возможен только в генетической связи с предшествующими поколениями и одновременно с существующими. В качестве такого сложного образования культура переживает определенные стадии своего развития, но не в рамках непрерывного эволюционного ряда, а в круге законченного (закрытого) культурного цикла.

Своего совершенства процесс становления культуры достигает в Церкви. Поэтому можно сказать, что православная церковь является и ядром русской культуры, и ее целью, и определяет ее существо. Суть православия фиксируется понятием соборности, "вселенскости", то есть единения всех и покровительства церкви над всем миром, единения всех в вере и любви. И потому основа культуры как симфонической личности совпадает с понятием веры. Вера есть духовный символ, который религиозно окрашивает культуру. Евразийцы были убеждены, что рождение всякой национальной культуры происходит на религиозной почве. Такой почвой для евразийцев стало православие. Оно призвано совершенствовать себя и через себя весь мир с целью единения всех в царстве божием. Оба эти основания, соединяясь, и образуют базис культуры. Православие позволяет синтезировать различные идеологические течения – как входящие в рамки данной культуры, так и пребывающие за ее пределами. В этой связи язычество можно рассматривать как "потенциальное православие", поскольку в ходе освоения опыта мировых религий русское и среднеазиатское язычество создают формы веры, более близкие и родственные, чем, например, православие и европейское христианство. Не случайно, евразийцы всегда настаивали на близости православия восточным религиям.

В этой идее евразийцев таилось противоречие, подмеченное Н. Бердяевым. Православие провозглашалось евразийцами средоточием не только русской, но и всей евразийской культуры. Но последняя состояла (наряду с православной) из мощных анклавов буддистской, мусульманской, языческой и других культур. Столкнувшись с этим эмпирическим фактом евразийцы вынуждены были объявить православие подлинной вселенской религией, истинным и непогрешимым выражением христианства. "Вне его все – или язычество, или ересь, или раскол". Это не следует понимать в том смысле, что православие отворачивается от иноверцев. Оно только хочет, чтобы "весь мир сам из себя стал православным".

Серьезное препятствие на этом пути к Вселенской Церкви евразийцы видели в различных видах христианской ереси, сознательно идущих на раскол. К ереси такого рода в первую очередь относится "латинство" и как прямое его порождение "просвещение", "либерализм" и "коммунизм".

Философское осмысление мировой истории

Евразийская концепция культуры легла в основу разработки философии истории. Во многом она имеет сходство с концепцией культуры и истории О. Шпенглера. Евразийцы не разделяли гегелевскую, а затем и марксистскую теорию линейного прогресса и существующее в рамках этих концепций атомистическое понимание общества, народа, государства как простой суммы индивидов. "...не может быть и нет общего восходящего движения, нет неуклонного общего совершенствования: та или иная культурная среда и ряд их, совершенствуясь в одном и с одной точки зрения – нередко упадает в другом и с другой точки зрения" . Для евразийцев история представляет собою осуществление контактов между различными культурными кругами, вследствие которых и происходит становление новых народов и общемировых ценностей. П. Савицкий, например, видит сущность евразийской доктрины в "отрицании "абсолютности" новейшей "европейской" культуры, ее качества быть "завершением" всего доселе протекавшего процесса культурной эволюции мира". Он исходит из относительности многих, в особенности "идеологических" (то есть духовных) и нравственных достижений и установок европейского сознания. Савицкий отмечал, что если европеец называет какое-либо общество, народ или образ жизни "отсталыми", он делает это не на основании неких критериев, которых не существует, но только потому, что они – другие, нежели его собственное общество, народ или образ жизни. Если превосходство Западной Европы в некоторых отраслях новейшей науки и техники можно доказать объективно, то такое доказательство в области "идеологии" и нравственности было бы просто невозможно. Напротив, в области духовно-нравствен­ной Запад мог быть побежден иными, якобы дикими и отсталыми народами. При этом требуется правильная оценка и субординация культурных достижений народов, возможная только при помощи "расчлененного по отраслям рассмотрения культуры". Разумеется, древние жители острова Пасхи были отсталыми, по сравнению с сегодняшними англичанами в области эмпирического знания, пишет Савицкий, но едва ли в области скульптуры. Во многих отношениях Московская Русь представляется более отсталой, чем Западная Европа, однако в области "художественного строительства" она была более развитой, чем большинство западноевропейских стран того периода. В познании природы иной дикарь превосходит европейских ученых-натуралистов. Иными словами: "Евразийская концепция знаменует собою решительный отказ от культурно-исторического "европоцентризма"; отказ, проистекающий не из каких-либо эмоциональных переживаний, но из определенных научных и философских предпосылок... Одна из последних есть отрицанье универсалистского восприятия культуры, которое господствует в новейших "европейских понятиях..." .

Такова общая основа того философского понимания истории, ее своеобразия и смысла, которое выражали евразийцы. В рамках этого подхода рассматривается и истории России.

Вопросы истории России

Главный тезис евразийства выражался в следующем: " Россия есть Евразия, третий срединный материк, наряду с Европой и Азией, на континенте Старого Света". Тезис сразу определял особое место России в человеческой истории и особую миссию российского государства.

Идею исключительности России развивали и славянофилы в ХIХ в. Евразийцы, признавая их своими идейными предшественниками, во многом, однако, отмежевывались от них. Так, евразийцы считали, что русская национальность не может быть сведена к славянскому этносу. Понятие "славянства", по мнению Савицкого, малопоказательно для понимания культурного своеобразия России, поскольку, например, поляки и чехи принадлежат к западной культуре. Русскую культуру определяет не только славянство, но и византизм. В облик России впаяны как европейские, так и "азиатско-азийские элементы". В ее образовании огромную роль сыграли тюркские и угоро-финские племена, населявшие единое с восточными славянами место (беломоро-кавказскую, западно-сибирскую и туркестанскую равнины) и постоянно взаимодействующие с ними. Как раз наличие всех этих народов и их культур составляет сильную сторону русской культуры, делает ее непохожей ни на Восток, ни на Запад. Национальным субстратом русского государства является вся совокупность населяющих его народов, представляющих собой единую многонародную нацию. Эту нацию, называемую евразийской, объединяет не только общее "месторазви­тие", но и общеевразийское национальное самосознание. С этих позиций евразийцы отмежевывались и от славянофилов, и от западников.

Показательна критика, которой подвергает князь Н.С. Тру­бецкой и тех, и других. С его точки зрения славянофилы (или как он их называет "реакционеры") стремились к могущественному, сравнимому с Европой государству – даже ценой отказа от просветительских и гуманистических европейских традиций. "Прогрес­систы" (западники), наоборот, стремились к реализации западноевропейских ценностей (демократии и социализма), даже если при этом придется отказаться от русской государственности). Каждое из этих течений хорошо видело слабости другого. Так, "реакци­онеры" справедливо указывали, что требуемое "прогрессистами" освобождение темной народной массы в конечном счете приведет к крушению "европеизации". С другой стороны, "прогрессисты" резонно замечали, что место и роль великой державы для России невозможны без глубокой духовной европеизации страны. Но ни те, ни другие не могли разглядеть собственную внутреннюю несостоятельность. Оба были во власти Европы: "реакционеры" понимали Европу как "силу" и "власть", а "прогрессисты" – как "гуманную цивилизацию", но и те, и другие ее при этом обожествляли. Обе эти идеи были продуктом петровских реформ и соответственно реакцией на них. Царь проводил свои реформы искусственным образом, насильственно, не заботясь об отношении к ним народа, поэтому обе эти идеи оказались народу чуждыми.

Новая критическая оценка совершенной Петром Великим "ев­ропеизации" России составляет основной пафос "евразийской идеи". "Провозглашая своим лозунгом национальную русскую культуру, евразийство идейно отталкивается от всего послепетровского санкт-петербургского, императорско-обер-прокурорского пе­риода русской истории" .

Категорически отвергая западничество и славянофильство евразийцы постоянно подчеркивали свою серединную позицию. "Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как серединную евразийскую культуру" .

Таким образом, географические факторы стали в концепции евразийства ведущими. Они определили исторический путь России и ее особенности: она не имеет естественных границ и испытывает постоянное культурное давление как с Востока, так и с Запада. По мнению Н.С. Трубецкого, Евразия, этот суперконтинент просто обречен на условия более низкого уровня жизни по сравнению с другими регионами. В России слишком велики транспортные издержки, поэтому промышленность вынуждена будет ориентироваться на внутренний, а не на внешний рынок. Кроме того, из-за перепада в уровне жизни всегда будет тенденция к оттоку наиболее творчески активных членов общества. И чтобы удержать их, необходимо создать им среднеевропейские условия жизни, а значит, создать чрезмерно-напряженную социальную структуру. В этих условиях Россия сможет выжить лишь постоянно осваивая океан, как более дешевый путь перевозок, обустраивая свои границы и порты, даже ценой интересов отдельных социальных групп.

Решению этих задач способствует на первых порах крепость православной веры и культурное единство народа в рамках сильно централизованного государства. Как писал Трубецкой "нацио­нальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих Евразию, рассматриваемая как особая многогранная нация". По-настоящему Россия никогда не принадлежала Западу, в ее истории есть исключительные периоды доказывающие ее причастность к восточным, туранским влияниям. Евразийцы акцентировали внимание на роли "ази­атского элемента" в судьбах России и ее культурно-историческом развитии – "степной стихии", дающей мироощущение "континента-океана".

В рамках исследований евразийцев, посвященных истории России, сложилась весьма популярная концепция монголофильства. Суть ее состоит в следующем.

1) Господство татар было в русской истории не отрицательным, а положительным фактором. Монголо-татары не только не разрушали форм русской жизни, но и дополняли их, дав России школу администрации, финансовую систему, организацию почты и т.д.

2) Татаро-монгольский (туранский) элемент вошел в русский этнос настолько, что считать нас славянами нельзя. "Мы не славяне и не туранцы, а особый этнический тип" .

3) Монголо-татары оказали огромное влияние на тип русской державы и русское государственное сознание. "Татарщина не замутила чистоты национального творчества. Велико счастье Руси, – писал П.Н. Савицкий, что в момент, когда она в силу своего внутреннего разложения, должна была пасть, она досталась татарам, а не кому-либо другому". Татары объединили распадавшееся государство в огромную централизованную империю и сохранили тем самым русский этнос.

Разделяя эту позицию Н.С. Трубецкой считал, что основателями русского государства были не киевские князья, а московские цари, ставшие воспреемниками монгольских ханов.

4) Туранское наследство должно определять и современную стратегию и политику России – выбор целей, союзников и т.д.

Монголофильская концепция евразийства не выдерживает серьезной критики. Во-первых, провозглашая принцип срединности русской культуры, она, тем не менее, приемлет "свет с Востока" и агрессивно настроена по отношению к Западу. В своем преклонении перед азиатским, татаро-монгольским началом евразийцы противоречат историческим фактам, обобщенным и осмысленным русскими историками, С.М. Соловьевым и В.О. Ключевским в первую очередь. Согласно их исследованиям, не подлежит сомнению, что российская цивилизация имеет европейский культурно-истори­ческий генотип, обусловленный общностью христианской культуры, экономическими, политическими и культурными связями с Западом. Евразийцы пытались осветить историю России игнорируя многие существенные факторы создания этой великой державы. Как писал С.Соловьев, российская империя создавалась в ходе колонизации бескрайних евразийских пространств. Этот процесс начался в XV и закончился к началу ХХ в. На протяжении веков Россия несла на Восток и на Юг основы европейской христианской цивилизации народам Поволжья, Закавказья, Средней Азии, которые уже были наследниками великих древних культур. В результате огромное цивилизованное пространство европеизировалось. Многие населявшие Россию племена соприкоснулись не только с иной культурой, но и сформировали национальное самосознание на европейский лад.

Колониальная политика России сопровождалась военными, политическими, культурными конфликтами, как это было при создании любых других империй, например, Британской или Испанской. Но приобретение чужих территорий происходило не вдали от метрополии, не за морями, а рядом. Граница между Россией и примыкающими к ней территориями оставалась открытой. Открытая сухопутная граница создавала совершенно иные модели отношений между метрополией и колониями, чем те, которые возникали, когда колонии находились за морем. Это обстоятельство было верно подмечено евразийцами, но не получило должного понимания.

Наличие открытой границы на юге и на востоке позволило существенно взаимообогатить культуры, но из этого обстоятельства вовсе не следует, что был какой-то особый путь развития России, что российская история принципиально отличается от западноевропейской. Когда евразийцы писали о византийских и ордынских традициях русского народа, то они мало считались с историческими реалиями. Входя в соприкосновение с историческими фактами евразийство становится очень уязвимой концепцией при всей своей внутренней непротиворечивости. Факты свидетельствуют о том, что те периоды и структуры, которые евразийцы считают неуязвимыми в своих концепциях на деле были склонны к катастрофам – Московское царство, режимы Николая I и Николая II и т.д. Легенда евразийцев о гармонии народов в царской России может быть опровергнута при добросовестном исследовании экономики и политики того времени.

Идеократическое государство

Учение о государстве является одним из важнейших в концепции евразийства. В его разработке принимали самое активное участие Л.П. Карсавин и Н.Н. Алексеев.

Образование СССР было воспринято евразийцами как закат культурного и политического лидерства Запада. Наступает иная эпоха, в которой лидерство перейдет к Евразии. "Евразия – Россия – узел и начало новой мировой культуры..." – утверждала одна из деклараций движения. Запад исчерпал свой духовный потенциал, Россия же, вопреки революционной катастрофе объявлялась обновленной и жаждущей сбросить западное иго. Для того, чтобы успешно решить возложенные на него задачи, государство должно обладать сильной властью, сохраняющей в то же время связь с народом и представляющей его идеалы. Евразийцы характеризуют ее как "демотический правящий слой", формируемый путем "отбора" из народа и потому способный выражать его подлинные интересы и идеалы. Демотичность, или народность власти определяется органической связью между массой народа и правящим слоем, который образуют властные структуры, с примыкающей к нему интеллигенцией. Демотическая власть принципиально отличается от европейской демократии, основанной на формальном большинстве голосов, поданных за какого-либо представителя власти, чья связь с народом в большинстве случаев на этом и заканчивается. Никакое статически-формальное большинство, считают евразийцы, не может выразить народный дух, объединяющий помыслы современного поколения, реализованные и нереализованные деяния предков, надежды и возможности поколений будущих. Выразить и защитить их интересы может только "правящий слой", связанный единой с народом идеологией. Государство этого типа и определяется как идеологическое или, в терминологии евразийцев, идеократическое. В нем "единая культурно-государственная идеология правящего слоя так связана с единством и силою государства, что ее нет без них, а их нет без нее" . В государстве такого типа нет объективных условий для многопартийности. Партии в европейском смысле этого слова в них просто не могут появиться.

Появившийся из глубин народа, правящий слой в целях выполнения властных функций неизбежно должен противопоставить себя "народным массам", ибо они, оставаясь массами, сохраняют способность к стихийным действиям. Задача правящего класса состоит в согласовании рассогласованных действий. Выполнение этой функции требует от правящего слоя единства и безоговорочной координации усилий. На это и направлен особый тип "отбо­ра". Основным признаком, которым при этом типе отбора объединяются члены правящего слоя, является общность мировоззрения, идеологии. Носителем идеологии является партия. Российская компартия, как считали евразийцы как нельзя лучше подходит к условиям России-Евразии.

Действуя в очень сложной социальной и политической обстановке идеократическое государство должно быть сильным и даже деспотичным. Здесь не место сентиментальным рассуждениям о свободе, способным лишь породить анархию. Сфера государства есть сфера силы и принуждения. Евразийцы уверены, что чем здоровее культура и народ, тем большей властью и жестокостью характеризуется его государство. Государство должно иметь право не только защищать, но и выступать в роли верховного хозяина. В такой роли оно должно управлять, планировать, координировать, давать задания своим субъектам во всех сферах хозяйственной жизни.

Как можно заметить, евразийское учение о государственном устройстве опирается на превращенный опыт государственного и партийного строительства СССР. Евразийцы открыли для себя в большевистской партии "испорченный" идеей коммунизма прообраз идеократической партии нового типа, а в Советах – представительный орган власти, способный ввести в русло стихийные устремления масс в заданное правящим слоем русло.

Отношение евразийцев к коммунистическим идеям было весьма противоречивым. С одной стороны, они восприняли большевизм как логическое следствие ошибочной "европеизации" России. Негативно относясь к коммунистической идеологии евразийцы при этом различали коммунистов и большевиков. Большевики, по мнению евразийцев, опасны, пока они коммунисты, пока они не отказались от коммунистической идеологии. В этом ряду коммунизм рассматривается как лжерелигия, вера, выросшая из Просвещения, материалистического созерцания, позитивизма и атеизма. "Комму­низм верит в опровергнутый наукою материализм, верит в необходимость прогресса и своего торжества, верит в гипотезу классового строения общества и миссию пролетариата. Он – вера, ибо одушевляет своих сторонников религиозным пафосом и создает свои священные книги, которые, по его мнению, подлежат только истолкованию, но не критике..." . Коммунизм не только ложная, но и вредоносная вера, ибо свои еретические идеалы он утверждает путем жесткого принуждения.

Монополию "ложной" идеологии евразийцы стремятся преодолеть идеологией другой, наделенной ими авторитетом подлинной и непреложной – православием, противопоставив ее всем другим. Тем самым на православие возлагалась не свойственная религии политическая функция, которая в европейской традиции является прерогативой государства. Но евразийцы делают это намеренно. Стоит заменить коммунистическую идею на евразийско-православную и соответственно обновить правящий строй, как опасность коммунистической идеологии будет устранена. В частности, вредность коммунистической идеологии Трубецкой усматривает в том, что единство нации она основывает на пролетарском интернационализме, переходящем в классовую ненависть. В результате, чтобы оправдать свое существование, центральным властям приходится искусственно раздувать опасность, угрожающую пролетариату, создавать "врага народа". Но даже Трубецкой не мог предвидеть, какой размах примет угаданное им направление политики. Кроме того, коммунистическая идеология строится, как пишет П. Савицкий, на "воинствующей экономике". Исторический материализм является совершеннейшим выражением этого "эконо­мизма". А захват коммунистами власти есть триумф исторического материализма, который стал государственной идеологией.

С другой стороны, появление большевизма рассматривается евразийцами как бунт против западно-европейской культуры. Большевики разрушили старые русские государственные, общественные и культурные структуры, которые возникли в результате искусственных и вредных петровских реформ. Вследствие этого существовали некоторые точки соприкосновения большевизма и евразийства: "Евразийство сходится с большевизмом в отвержении не только тех или иных политических форм, но всей той культуры, которая существовала в России непосредственно до революции и продолжает существовать в странах романо-германского Запада и в требовании коренной перестройки всей этой культуры" .

Но это сходство только внешнее и формальное. Большевики называли культуру, которую они должны были упразднить, буржуазной. Для евразийцев она – "романо-германская". Как альтернативу ей большевики рекомендовали пролетарскую, а евразийцы – "национальную", "евразийскую" культуру. Разница заключается таким образом в понимании культуротворческих факторов. Для большевиков таким фактором был класс, для евразийцев – нация, группа наций. Согласно Трубецкому, марксистское понимание культуры различает только социальный антагонизм там, где для евразийцев существуют определенные ступени той же самой национальной культуры.

Борьба против "романо-германской" культуры и против мирового колониализма (который есть, по сути, культурное превосходство одной нации над другой") на определенном этапе были очень симпатичны евразийцам в политике большевиков.

Н. Трубецкой обвиняет Запад в попытке колонизировать Россию и в этом ключе одобряет большевизм как силу, способную отстоять национальную самобытность страны. Свержение Советской власти иностранными войсками означало бы порабощение России. Этим путем русские патриоты пойти не могут.

Оценка Трубецким большевистской борьбы против колониализма интересна как одно из возможных объяснений отношения Советской элиты к колониальной проблеме. Очевидно, что для большевиков поддержка борьбы колониальных народов часто была тактическим средством для раскола некоммунистического мира. Но в то же время практика большевизма часто истолковывалась как "модернизация" или "европеизация" азиатских и полуазиатских обществ. Сами коммунисты отвергали этот термин, поскольку он "стирал" классовые различия. Вместе с тем, проекты индустриализации и коллективизации, казалось бы, подтверждали подобное толкование. Но на самом деле о европеизации речь не могла идти. Европеизация означала прежде всего укрепление частной собственности и демократии. Большевизм принес коллективизм и деспотизм.

Но даже при том, что евразийцы видели многие пороки коммунистической идеологии и власти, сохранение коммунистического режима казалось им меньшим злом по сравнению с политической зависимостью страны от Запада.

Эти опасные мотивы евразийской доктрины не остались скрытыми для современников. Г.Ф. Флоровский, одно время принадлежавший к евразийцам, констатировал, что его единомышленники оказались в плену у революционной идеи: "В каком-то смысле евразийцев зачаровали "новые русские люди", ражие, мускулистые молодцы в кожаных куртках, с душой авантюристов, с той бесшабашной удалью и вольностью, которые вызревали в оргии войны, мятежа и расправы" .

Заключение. Евразийство возникло в атмосфере катастрофического мироощущения и кризиса, охватившего русскую интеллигенцию после революции 1917 г. Этот психологический момент объясняет очень многое в современном интересе к евразийской теме в части освещения исторических и политических проблем.

На сегодняшний день евразийство является одной из самых популярных концепций российской истории. Она подвергает ревизии ориентацию общественного сознания на Запад как на образец политической, экономической, культурной жизни. Она указывает русскому народу на его самобытность. Психологически евразийство смягчает чувство утраты и разочарования, возникшее в ходе распада бывшей великой империи Россия, а затем СССР, поскольку внушает надежду на возрождение великого государства. Но на самом же деле, в нынешней ситуации евразийство является попыткой осмыслить связи России с восточными и западными культурами и выдвинуть своеобразную версию ее исторического пути.