Герои «Довлатова» в фильме и в реальной жизни: сравниваем экранные образы с прототипами. Роковая страсть: история Сергея Довлатова и его первой жены Аси Пекуровской От чего умер довлатов

Сергей Довлатов – советский и американский писатель, прозаик и журналист. В советское время Довлатов был диссидентом, однако на сегодняшний день его произведения рекомендованы Министерством образования и науки РФ к самостоятельному прочтению школьниками.

Детство и юность

С самого детства Сергей был любознательным мальчиком с развитой фантазией. Его самым любимым предметом в школе являлась , в связи с чем он стал сочинять стихи еще в начальных классах.

Когда Довлатову исполнилось 11 лет, его стихотворения были напечатаны в «Ленинских искрах». Интересен факт, что одно из своих произведений будущий диссидент посвятил .

После школы Довлатов учился в Ленинградском государственном университете на отделении филологического факультета.

В этот период биографии ему особенно нравилось творчество . Отучившись в университете менее 3 лет, Довлатов был отчислен из него за неуспеваемость.

Затем Довлатов был призван в ряды советской армии, где он стал охранником колонии расположенной в Республике Коми.

Служба очень серьезно повлияла на становление его личности, а также позволила собрать множество интересного материала.

Вернувшись из армии, Сергей Довлатов успешно сдал экзамены в тот же университет (с которого его отчислили) на факультет журналистики.

Окончив его, он начал работать журналистом в ленинградском издании «За кадры верфям». В данный период биографии он познакомился с начинающими прозаиками из литературного общества «Горожане».

Затем Довлатов работал во многих других газетах и журналах, продолжая писать разные произведения. Однако он не мог их нигде опубликовать, так как они шли вразрез с советской идеологией.

Спустя какое-то время Сергей Донатович переезжает в , где также продолжает работать в разных издательствах. Кроме этого он успевает поработать экскурсоводом в музее-заповеднике .

Поскольку многие произведения Довлатов не мог публиковать на родине, прозаик печатал их за рубежом. Когда об этом факте узнали в КГБ, за Сергеем Довлатовым началась слежка, которая будет продолжаться до конца его жизни.

В связи с этими событиями биографии, в 1978 г. журналист решает эмигрировать в .

Прилетев в Нью-Йорк, он начал работать на радио, а также стал редактором газеты «Новый американец». В скором времени Довлатов становится популярным литератором. Несмотря на это он очень скучает по вообще и Ленинграду в частности.

Произведения Довлатова

Поскольку Сергей Довлатов считался инакомыслящим писателем, он не мог печататься в большинстве издательств .

В связи с этим ему приходилось публиковать произведения в самиздате и в разных эмигрантских журналах.

Со временем давление на него со стороны властей усилилось. По приказу КГБ его книга «Пять углов» была уничтожена.

Только по прибытию в США Довлатову удалось реализоваться в качестве писателя. Многие американские издательства печатали его рассказы и романы на английском и русском языках.

Интересен факт, что с Довлатовым стремились сотрудничать такие авторитетные журналы, как «Partisan Review» и «The New Yorker».

В скором времени из-под пера Довлатова выходит повесть «Иностранка», в которой он описывает события своей биографии. После этого он опубликовал сборники рассказов «Чемодан» и «Наши», а затем и сборник новелл «Компромисс».

Произведения Довлатова получали все большую популярность не только в США, но и в Европе. Советские граждане имели возможность познакомиться с творчеством прозаика благодаря его творческой программе на Радио «Свобода».

Личная жизнь

Многие считают, что в биографии Сергея Довлатова было множество женщин, однако это не совсем так. На самом деле он был достаточно закрытым человеком.

Его первой женой была Ася Пекуровская, с которой он прожил 8 лет. Интересно, что сразу после развода у них родилась девочка Мария.

Второй супругой Довлатова стала Елена Ритман, отличавшаяся твердым характером. Многие биографы писателя считают, что именно этой женщине он обязан своей популярностью.

У них родилась девочка Екатерина, однако со временем их чувства начали остывать, в результате чего Елена ушла от мужа и уехала в Америку.

Через несколько лет Сергей Довлатов начал сожительствовать с Тамарой Зибуновой, родившей ему дочь Александру. Тем не менее, и эта связь оказалась недолгой.

В 1978 г. в биографии Довлатова произошло много перемен, в результате чего он понял, что может быть посажен за решетку, как инакомыслящий.

Довлатов с сыном Николасом

В связи с этим он в срочном порядке улетает обратно в Нью-Йорк к Елене Ритман, где повторно на ней женится. Вскоре у супругов родился долгожданный мальчик Николай (Николас).

Елена являлась настоящим другом и помощником для мужа. Она редактировала его рукописи, а также занималась вопросами, связанными с публикацией его произведений.

Смерть

Достоверно известно, что на протяжении своей непростой жизни Сергей Довлатов страдал алкоголизмом. И хотя он много раз пытался покончить с этой привычкой, у него ничего не получалось.

В этом плане Довлатов был очень похож с , который тоже всю жизнь страдал от алкогольной зависимости.

Здесь стоит заметить, что Довлатов и Высоцкий (см. ), несмотря на похожее положение в Советском Союзе, не были знакомы.

Это кажется странным, ведь оба работали над словом, были почти ровесниками (Высоцкий на 3 года старше), оба не имели официального признания, – однако их судьбы так и не пересеклись.

Сергей Донатович Довлатов умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке, в возрасте 48 лет. Причиной его смерти стала сердечная недостаточность. Похоронили писателя на кладбище Маунт-Хеброн.

Фото Довлатова

Несмотря на то, что Сергей Довлатов жил во второй половине 20 века, хорошего качества с его изображением не так уж и много. Ниже можете посмотреть самые популярные фото Довлатова.

Сергей Довлатов с другом Иосифом Бродским

Писатель

“Главная моя ошибка - в надежде, что, легализовавшись как писатель, я стану веселым и счастливым. Этого не случилось…” Сергей Довлатов.

Его отец Донат Исаакович Мечик был театральным режиссером. Мама Сергея - Нора Сергеевна Довлатова так же работала режиссером, но позже стала литературным корректором.

В 1941 году, после начала Великой отечественной войны Донат и Нора попала в Уфу, а в 1944 году они вернулисьиз эвакуации в Ленинград. Позже Довлатов в книге «Ремесло» писал о своей юности в Ленинграде: «Я вынужден сообщать какие-то детали моей биографии. Иначе многое останется неясным. Сделаю это коротко, пунктиром. Толстый застенчивый мальчик… Бедность… Мать самокритично бросила театр и работает корректором… Школа… Дружба с Алешей Лаврентьевым, за которым приезжает «Форд»… Алеша шалит, мне поручено воспитывать его.… Тогда меня возьмут на дачу…. Я становлюсь маленьким гувернером…. Я умнее и больше читал… Я знаю, как угодить взрослым… Черные дворы.… Мечты о силе и бесстрашии… Бесконечные двойки… Равнодушие к точным наукам.… Первые рассказы. Они публикуются в детском журнале «Костер». Напоминают худшие вещи средних профессионалов.… С поэзией кончено навсегда. Аттестат зрелости… Производственный стаж… Типография имени Володарского… Сигареты, вино и мужские разговоры… Растущая тяга к плебсу (то есть буквально ни одного интеллигентного приятеля)…»

В 1949 годуотец Сергея ушёл из семьи, после чего Нора Довлатова ушла из театра и устроилась на работу литературным корректором. С этого времени Сергей Довлатов был предоставлен себе самому, и после окончания школы в 1959 годупоступил на филологический факультет Ленинградского университета имени Жданова, где в 1960 году познакомился со студенткой филологического факультета Асей Пекуровской, на которой вскоре женился. Но позже Ася предпочла Сергею более успешного Василия Аксенова, романы которого уже тогда печатались в журнале «Юность». Когда она сказала Довлатову, что уходит, он ответил, что покончит жизнь самоубийством, а потом угрожал убить ее, если она не останется с ним. Но Ася была непреклонна, и Довлатов выстрелил в потолок. Услышав выстрел, в комнату вошла его мать, после чего Пекуровская убежала.

В 1961 году Сергей Довлатов был отчислен из Ленинградского университета и в середине июля 1962 года былпризван на службу в армию, где попал в систему охраны исправительно-трудовых лагерей на севере Коми АССР. Довлатов писал: «…Университет имени Жданова (звучит не хуже чем «Университет имени Аль-Капоне»)… Филфак… Прогулы… Студенческие литературные упражнения… Бесконечные переэкзаменовки… Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой… Знакомство с молодым ленинградскими поэтами - Рейном, Найманом, Вольфом, Бродским… 1960 год. Новый творческий подъем. Рассказы, пошлые до крайности. Тема - одиночество. Неизменный антураж - вечеринка. Хемингуэй как идеал литературный и человеческий… Недолгие занятия боксом… Развод, отмеченный трехдневной пьянкой… Безделье…. Повестка из военкомата. За три месяца до этого я покинул университет. В дальнейшем я говорил о причинах ухода - туманно. Загадочно касался неких политических мотивов. На самом деле все было проще. Раза четыре я сдавал экзамен по немецкому языку. И каждый раз проваливался. Языка я не знал совершенно. Ни единого слова. Кроме имен вождей мирового пролетариата. И, наконец, меня выгнали. Я же, как водится, намекал, что страдаю за правду. Затем меня призвали в армию. И я попал в конвойную охрану. Очевидно, мне суждено было побывать в аду… Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей. Мир был так ужасен. Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие…. Но жизнь продолжалась. Соотношение добра и зла, горя и радости - оставалось неизменным. В этой жизни было что угодно. Труд, достоинство, любовь, разврат, патриотизм, богатство, нищета. В ней были карьеристы и прожигатели жизни, соглашатели и бунтари, функционеры и диссиденты. Но вот содержание этих понятий решительным образом изменилось. Иерархия ценностей была полностью нарушена. То, что казалось важным, отошло на задний план. Мое сознание вышло из привычной оболочки. Я начал думать о себе в третьем лице. Когда меня избивали около Ропчинской лесобиржи, сознание действовало почти невозмутимо: «Человека избивают сапогами. Он прикрывает ребра и живот. Он пассивен и старается не возбуждать ярость масс…». Кругом происходили жуткие вещи. Люди превращались в зверей. Мы теряли человеческий облик - голодные, униженные, измученные страхом. Мой плотский состав изнемогал. Сознание же обходилось без потрясений. Если мне предстояло жестокое испытание, сознание тихо радовалось. В его распоряжении оказывался новый материал. Голод, боль, тоска - все становилось материалом неутомимого сознания. Фактически я уже писал. Моя литература стала дополнением к жизни. Дополнением, без которого жизнь оказывалась совершенно непотребной. Оставалось перенести все это на бумагу…»

В 1965 году после демобилизации Довлатов поступил на факультет журналистики, и начал печатать свои первые рассказы в детском журнале «Костёр». В том же году он познакомился со своей второй супругой Еленой, которая позже рассказывала: «... Мы познакомились в троллейбусе. Сергей заговорил со мной, мы проехали две остановки, потом некоторое время шли по одной улице. Не доходя Малого драматического театра распрощались - Сергей пошел домой, а я в гости к одному художнику… В течение трех лет мы случайно встречались на улице. Правда, происходило это довольно часто - ведь тогда вся молодежно-вечерняя жизнь крутилась на Невском, все мы жили поблизости друг от друга. Однажды Сергей даже потащился со мной к моей приятельнице и очень уговаривал пойти потом с ним в гости, но я отказалась. Потом Сергея забрали в армию, он приехал в отпуск и пошел со своим задушевным другом Валерием Грубиным в кафе «Север». Там сидела и я с друзьями. Выхожу позвонить - и сталкиваюсь с Сергеем. Встреча оказалась роковой. С нее начались наши отношения. Правда, расписались мы только, когда он вернулся из армии…»

Замкнутая и молчаливая Елена обладала мужским характером, которого так не хватало самому Довлатову, и хотя он писал, что жена не интересовалась его прозой, именно она набрала на печатной машинке полное собрание его сочинений — и Сергею было достаточно одного движения Лениных бровей, чтобы понять, что рассказ нужно переделать.

В 1966 году у Елены и Сергея родилась дочь Катя. Елена Довлатова рассказывала: «…Когда родилась Катя, мы все переехали к его маме Норе Сергеевне…Ей сразу понравилось, что появилась девочка, которой можно командовать. Она любила наряжать меня, следила за моей внешностью, требовала, чтобы я, выходя в город, подкрашивалась. «Довлат» в переводе с тюркского - это власть государства. Они оба - и мать и сын - соответствовали своей фамилии. Сергей часто повторял, что мне надо выдать орден за то, что я терплю их обоих. Но трудность их характеров отчасти искупалась их одаренностью. Нора Сергеевна -превосходная рассказчица, с блестящей памятью. Сережа часто просил ее вспомнить какую-нибудь историю, нужную ему для рассказа. И она всегда рассказывала смешно и ярко. Сейчас, когда я ехала в Питер на конференцию, она просила меня сказать во время выступления, что Сережа дружил с ней, ценил ее юмор. Это правда. Он вообще ценил близких людей…»

Сам Сергей Довлатов тоже писал о дочери: «Наши дети так быстро растут. ...Я вспоминаю детские ясли на улице Рубинштейна. Белую скамью. Подвернувшийся задник крошечного ботинка... Мы идем домой. Вспоминается ощущение подвижности маленькой ладони. Даже сквозь рукавицу чувствуется, какая она горячая... Меня поражала в дочке ее беспомощность. Ее уязвимость по отношению к транспорту, ветру... Ее зависимость от моих решений, действий, слов... Дочка росла. Помню, она вернулась из детского сада. Не раздеваясь, спросила: - Ты любишь Брежнева?»

В 1968 году Довлатов оформил развод с Асей Пекуровской, и в 1969 году официально оформил брак с Еленой. А в 1970 году у Пекуровской родилась от Довлатова дочь Маша, которую она решилась показать Довлатову лишь через 18 лет, но Сергей не проявил к девочке какого-либо интереса.

В начале 1970-х годов Довлатов работал корреспондентом в многотиражной газете Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», писал рассказы, вошел в Ленинградскую группу писателей«Горожане» вместе с В. Марамзиным, И. Ефимовым, Б. Вахтиным и другими писателями.Елена Довлатова рассказывала: «…Наш быт в соответствии с нашими понятиями был, в общем-то, устроен. Так жило большинство знакомых. Конечно, нам не помешали бы лишние деньги, но у нас никогда не было ссор из-за их отсутствия. И он все время пытался что-то делать. Одно время служил секретарем у Веры Пановой, привязавшейся к нему, главным образом, из-за необыкновенной ловкости и легкости рук. Когда ей было плохо, она только ему доверяла устроить ее в кровати, чтобы ей было удобно. Он ей много читал вслух, они беседовали о литературе, и возвращаясь от нее на электричке из Комарова, Сергей писал свой первый роман, который не был закончен, но частями разошелся по его другим произведениям. Какое-то время Сергей работал в многотиражной газете, получал 85 рублей. К нему очень хорошо относился тамошний редактор, не очень загружал работой, и в свободное время Сережа начал писать рассказы. Когда он дал их почитать своим друзьям, они сразу пошли по рукам, его творческий вечер был включен в план работы ленинградского Союза писателей - притом, что у Довлатова еще не было напечатано ни строчки. Ход событий сулил ему фантастическую карьеру. Однако этим вечером, прошедшим с большим успехом, все и кончилось…»

В 1972 году после ссор и разлада в семье, Довлатов переехал в Таллинн, где работал корреспондентом таллиннской газеты «Советская Эстония». В Таллинне Довлатов подготовил к изданию сборник под названием «Городские рассказы», но, несмотря на заключенный договор, книга была запрещена. Довлатов писал в«Невидимой книге»: «Я ждал сигнального экземпляра. Вдруг звонок: - Книжка запрещена. Все пропало. Оставаться в Таллинне было бессмысленно…»

Лето 1974 года Довлатов вместе с мамой и Катей провел на даче Тамары Зибуновой под Таллинном, но неприятности на работе и отказ в публикации сборника « Пять углов » заставили Довлатова в 1975 году вернуться в Ленинград к Елене. Тем временем в Таллинне 8 сентября 1975 годау Тамары Зибуновой родилась от Довлатова дочь Александра.

В Ленинграде Довлатов снова работал в журнале «Костёр», но из многочисленных попыток напечататься у ничего не получилось. А в 1976 году рассказы Довлатова были опубликованы на Западе в журналах «Континент» и «Время и мы», после чего последовало немедленное исключение Довлатова из Союза журналистов, и в дальнейшем его произведения можно было прочесть лишь при помощи Самиздата.

Летом 1976 и 1977 годов Довлатов работал в Пушкинских Горахсезонным экскурсоводом. Атмосфера, царившая в среде посещавшей музей филологической молодежи, способствовала творческим проказам. В частности, Сергей Довлатов промышлял тем, что за отдельную плату показывал экскурсантом под «большим секретом настоящую могилу Пушкина». Впечатления от этой «заповедной» жизни легли в основу почти документальной повести Довлатова «Заповедник».

В 1978 году сводная сестра Сергея Ксана уехала в Нью-Йорк к своему жениху Михаилу Бланку. Тогда же в Нью-Йорк уехала и Елена с дочерью Катей. Елена Довлатова рассказывала: «Я не могла больше ждать, пока Сергей решится на отъезд. Я не сомневалась, что будет трудно, но хуже быть не могло. Я готова была на любую физическую работу, на любые бытовые сложности, только бы избавиться от ощущения безнадежности и страха перед КГБ, все ближе подбиравшегося к Сергею… Если что-нибудь решу - стену лбом прошибу, но добьюсь своего. Однако преодолеть нерешительность Сергея мне долго не удавалось. Я, конечно, понимала, как страшно писателю оказаться в атмосфере чужого языка. И я хорошо знала, что он никогда не откажется от своего призвания… Короче - мне понятны были его сомнения по поводу эмиграции, и тем не менее... Я не была уверена в том, что он последует за мной, но мне уже было все равно. Разрешение я получила очень быстро, через три недели. И здесь началось. Сначала заболела Катя, она вообще была очень болезненным ребенком. Когда она поправилась, проблемы со здоровьем обнаружились у меня. Выздоровела я - опять заболела Катя. Так продолжалось довольно долго, и тем не менее день отъезда был назначен. Я пошла попрощаться с подругой и, возвращаясь от нее, сломала руку. Вот так, в гипсе, я и поехала в эмиграцию…»

Именно Елена Довлатова принимала все важные решения в жизни Сергея. Несмотря на то, что они разошлись, Лена продолжала жить в его квартире с его матерью и дочерью Катей. И невольно именно Лена, с которой, как думал Довлатов, он разошелся навсегда, способствовала его эмиграции. Все началось с того, что Сергей поехал провожать Лену и Катю на аэродром, где долго махал им вслед своим шарфом, и из-за холодного ветра у него заболело горло. Он позвонил на самоходную баржу «Алтай», где тогда работал сторожем, попросил, чтобы за него отдежурили, и поехал домой, где занялся самолечением с помощью водки. Поэтому приехавший врач, вместо больничного констатировал у Довлатова алкогольное опьянение. В это время на барже за него отдежурили и записали на его имя рабочие часы — это был подлог, за который начальство впоследствии лишило Довлатова работы.После чего над Сергеем нависла угроза быть арестованным за тунеядство, от чего он спасался, подкупив за бутылку вермута знакомого журналиста, который сидел на первом этаже и высматривал милиционеров, пришедших за Довлатовым. Как только они приходили, журналист поднимал трубку и говорил Сергею: «Сволочи идут». По этому сигналу Довлатов закрывал дверь на щеколду и залезал с головой под одеяло — так ему долго удавалось скрываться. Однако кроме милиции Довлатовым интересовались сотрудники КГБ, которые взяли его во время одного из выходов в магазин. В ходе профилактической беседы сотрудник КГБ завел с ним разговор издалека: «Сергей Донатович, вы любите свою жену? Свою дочь? Вас ведь издают за границей? Вы не хотите уехать — мы вам поможем».Так, из-за проводов Елены в Америку Довлатов и сам в конце августа 1978 года уехал в эмиграцию вместе с Норой Сергеевной. Они летели через Варшаву, Будапешт, Вену, и оттуда - в США. В Вене располагался распределитель, где эмигранты из СССР могли изменить первоначальный маршрут и вместо того, что бы направится в Израиль, обращались с прошением на въезд в США. В ожидании такого разрешения Довлатов постоянно писал. А в Нью-Йорке Сергей, Елена, Нора Сергеевна и Катя стали опять жить вместе. 23 февраля 1984 годав семье Довлатовых родился сын Коля - Николас Доули.

Елена Довлатова рассказывала: «…Я работала корректором, потом наборщиком, да кем только не приходилось работать. Я была главным добытчиком, поэтому работала с утра до ночи. Когда родился Коля, брала работу на дом, а Сережа к этому времени стал служить на радио «Свобода»… Я думаю, он бы был очень доволен, если бы я рожала каждый год. Ему нравилось быть главным в доме. Это чувствовалось, даже когда он гулял с собакой. Он шел такой большой, собачка маленькая, так и виделось много детей, бегущих за ним...Возможно, из Ленинграда в самом деле уехал Серега, но в Нью-Йорк приехал уже писатель Довлатов. За пару недель австрийского транзита он написал несколько замечательных рассказов, вошедших потом в «Компромисс», стал сразу известен в эмиграции, читавшей его публикации в «Континенте» и в журнале «Время и мы». Им заинтересовался издатель Карл Проффер, несомненный авторитет в славистском мире. В его издательстве «Ардис» довольно быстро вышла книга Сергея. Но, конечно, не могло быть и речи о существовании на литературные заработки. Как все эмигранты, Сергей рассчитывал зарабатывать физическим трудом. Он даже пошел на курсы ювелиров. Правда, из этого ничего не получилось. Зато получилось создать газету «Новый американец». Это был самый радужный и оживленный период нашей жизни. Очень быстро люди, делавшие газету, стали героями и любимцами эмигрантского народа. Их узнавали на улице, телефон у нас звонил не переставая, в редакции образовался своего рода клуб, куда все стремились попасть. Газета настолько отличалась и от советской, и от эмигрантской журналистики, так была пронизана свежими идеями, стилистическим изяществом, что с ней связывались лучшие надежды. К сожалению, наша газета просуществовала всего два с половиной года. Ее делали блестящие литераторы, но никудышные финансисты…»

С 1978-го по 1990-й годы в США и Европе одна за другой были опубликованы двенадцать книг Сергея Довлатова, среди которых были «Невидимая книга», «Соло на ундервуде», «Компромисс», «Зона», «Заповедник» и «Наши». В середине 1980-х годов Довлатов так же печатался в престижном журнале «New-Yorker». Тем временем читатели в СССР были знакомы с творчеством Довлатова по Самиздату и авторской передаче на радио «Свобода».

Довлатов писал о своей жизни в Америке: «Пьянство мое затихло, но приступы депрессии учащаются, именно депрессии, то есть беспричинной тоски, бессилия и отвращения к жизни. Лечиться не буду и в психиатрию я не верю. Просто я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас все произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Мучаюсь от своей неуверенности. Ненавижу свою готовность расстраиваться из-за пустяков, изнемогаю от страха перед жизнью. А ведь это, единственное, что дает мне надежду. Единственное, за что я должен благодарить судьбу. Потому что результат всего этого - литература».

В Нью-Йорке Довлатовы занимали небольшую трехкомнатную квартиру, в которой жили вместе с Норой Сергеевной и собакой Глашей. Довлатов писал: «Две вещи как-то скрашивают жизнь: хорошие отношения дома и надежда когда-нибудь вернуться в Ленинград». Финансового достатка литературная деятельность Довлатова в США особого не приносила - на радио «Свобода» ему платили всего 200 долларов в неделю, а книги выходили, по утверждению издателя Игоря Ефимова, тиражом 50-60 тысяч экземпляров, за что автор получал достаточно скромное вознаграждение. У Довлатова не было даже страхового полиса, что и стало косвенной причиной его смерти. 24 августа 1990 года Довлатов умер в машине Нью-Йоркской скорой помощи по дороге в госпиталь Конни Айленда. В тот день Довлатов позвонил своему коллеге по радио и приятелю Петру Вайлю на работу и сказал, что видит, как по потолку идут трещины, что у него болит живот. Вайль вызвал «скорую помощь», которая объехала пять больниц, и куда Довлатова не приняли из-за отсутствия страхового полиса.

Незадолго до смерти Довлатов оставил литературное завещание, где указал, в каком году публиковать его произведения, и Елена свято выполняла его волю. Кроме завещания и прозы, ей остались долги на 87 тысяч долларов за журнал «Новый американец», который редактировал Довлатов, и двое детей — Катя и Николай.

Александр Генис писал: «…В Америке Сергей трудился, лечился, судился, добился успеха, дружил с издателями, литературными агентами и американскими «барышнями» (его словцо). Здесь он вырастил дочь, завел сына, собаку и недвижимость. Ну и, конечно, двенадцать американских лет - это дюжина вышедших в Америке книжек: аббревиатура писательской жизни. И все это, не выходя за пределы круга, очерченного теми американскими писателями, которых Сергей знал задолго до того, как поселился на их родине. Довлатов с легкостью и удобством жил в вычитанной Америке, потому что она была не менее настоящей, чем любая другая… В Америке Сергей нашел то, чего не было в отечестве, - безразличие, воспитывающее такую безнадежную скромность, что ее следовало бы назвать смирением. Для русского писателя, привыкшего к опеке ревнивой власти, снисходительная рассеянность демократии - тяжелое испытание…»

Сергей Довлатов был похоронен в Квинсе на кладбище «Маунт Хеброн». На его могиле был установлен надгробный памятник работы Нью-Йоркского скульптора Леонида Лермана.

Иосиф Бродский писал о Довлатове: «Когда человек умирает так рано, возникают предложения о допущенной им или окружающими ошибке. Это - естественная попытка защититься от горя, от чудовищной боли, вызванной утратой.… Не думаю, что Сережина жизнь могла быть прожита иначе; думаю только, что конец ее мог быть иным, менее ужасным. Столь кошмарного конца - в удушливый летний день в машине “скорой помощи” в Бруклине, с хлынувшей горлом кровью и двумя пуэрториканкскими придурками в качестве санитаров - он бы сам никогда не написал: не потому, что не предвидел, но потому, что питал неприязнь к чересчур сильным эффектам. От горя, повторяю, защищаться бессмысленно. Может быть, даже лучше дать ему полностью вас раздавить - это будет, по крайней мере, хоть как-то пропорционально случившемуся. Если вам впоследствии удастся подняться и распрямиться, распрямится и память о том, кого вы утратили. Сама память о нем и поможет вам распрямиться».

Любимое стихотворениеС. Довлатова«На смерть друга» И. Бродского.

… Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
Вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
Чьи застежки одни и спасали тебя от распада,
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
Тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
С берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.

Автор биографии Довлатова Валерий Попов упомянул слова сестры Сергея Довлатова Ксаны Мечик-Бланк: «… Сергей был, прежде всего, писателем, а уже потом всем остальным. И как по-настоящему хороший писатель, он преобразовал события своей жизни в прекрасную прозу, которая, однако, мало общего имела с действительностью. Фактически Довлатов своими руками создал вокруг себя миф, в который все поверили. Но ему этого было мало - он всю жизнь пытался соответствовать своему лирическому герою и в жизни. Кому-то, может быть, покажется странным, но это была во многом саморазрушающая работа. В своей прозе он ведь конструировал образ такого аутсайдера, который иронично смотрит на все со стороны. В жизни он был, конечно, практически прямой противоположностью этому образу. Но ближе к своей смерти Довлатову, кажется, все же удалось превратиться в свое литературное альтер эго. И это его в конечном счете и погубило…»

О Сергее Довлатов снят документальный фильм.

Текст подготовила - Татьяна Халина. Редактор - Андрей Гончаров.

Использованные материалы:

Е.Довлатова - интервью журналу «Огонек»
Катя Довлатова - интервью журналу «Огонек»
В. Попов - «Сергей Довлатов» ЖЗЛ
Материалы сайта «Википедия»
Материалы сайта www.sergeidovlatov.com

Имя: Сергей Довлатов (Sergey Dovlatov)

Возраст: 48 лет

Место рождения: Уфа

Место смерти: Нью-Йорк, США

Деятельность: писатель, журналист

Семейное положение: был женат

Сергей Довлатов - биография

Жизнь этого писателя и журналиста напоминает тяжелый и мутный постмодернистский роман...

В первый год Великой Отечественной войны, в Уфе, в семье эвакуированных из Ленинграда режиссера Доната Мечика и актрисы Норы Довлатовой родился сын Сергей. Сочетание еврейской крови отца и армянской - матери дало ему взрывной темперамент. Но остальное дали страна и время. Интеллигентная семья в стесненных обстоятельствах и жестокий уличный мир послевоенного СССР...

Позже он описывал те годы так: «Толстый застенчивый мальчик... Бедность...», «Черные дворы... Зарождающаяся тяга к плебсу... Мечты о силе и бесстрашии...», «Сигареты, вино и мужские разговоры...» Тогда даже дебаты о Достоевском могли закончиться дворовой дракой.

В 1944 году семья возвратилась в Ленинград, а вскоре отец ее покинул. В 1959 году Сергей поступил в ЛГУ - на филфак, отделение финского языка. Он вырвался из гопницких подворотен, попав в среду, где юные интеллектуалы манкировали советской моралью, нося брюки-дудочки и слушая «чуждый» джаз. Познакомился со многими впоследствии весьма известными людьми, в том числе с Иосифом Бродским .

Сергей Довлатов - биография личной жизни

Но самым важным знакомством стала Ася Пекуровская. Про этот брак ходит множество историй, причем некоторые из них писатель сочинил сам. Что Ася была первой красавицей ленинградского студенчества. Что при первой встрече она заявила ему, что он похож «на разбитую параличом гориллу». Что Сергей сначала угрожал ей суицидом, а затем стрелял в нее из ружья. Трудно сказать, что из этого правда, но через 8 лет брака Ася ушла к другому будущему известному писателю - Василию Аксенову. Позже, уже после развода, родила от Довлатова дочь Марию...

С Сергеем постоянно случались истории, напоминающие сцены из его книг. Например, он вваливается к малознакомой даме, пьяно пристает к ней, та отбивается, и он... остается у нее жить. Так начинались его отношения с Тамарой Зибуновой - в то время, когда он был еще женат на Асе. «Через месяц нужно было принимать решение: или вызывать милицию, или заводить с ним роман», - вспоминала Тамара.

Но вряд ли рассеянный образ жизни стал причиной глубокой депрессии Довлатова, мотив которой в его творчестве постоянен. Скорее, образ жизни был следствием тоски. Отсюда же и пьянство. В то время в СССР не пили, как тогда говорили, «только язвенники, а на халяву пили все». Давяще-серая и мертвецки спокойная среда располагала. Не многие понимали, что водка -протест против убогой, наполненной лицемерием жизни. Сергей понимал.

«Если я пьян каждый день, почему я должен отмечать их праздник тем, что буду трезвым?» - отвечал он на упреки друзей-диссидентов в том, что пьет 7 ноября. Позже, правда, боролся с запоями - а потом опять срывался. «Если годами не пью, то помню о Ней, проклятой, с утра до ночи», - говорил он о водке.

Сергей Довлатов - книги

Студенческая жизнь кончилась быстро - через два с половиной года его отчислили. Ничего политического в этом не было: просто не смог освоить немецкий язык. Пришлось идти в армию - во внутренние войска, охранять этапы с зеками. В автобиографии Довлатов будет с содроганием вспоминать: «В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей...» Лагерно-военная тема пройдет через все его творчество.

Потом он говорил, что вернулся в Питер, «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломленностью во взгляде». Снова поступил в ЛГУ, теперь на журфак. Учебу совмещал со внештатной работой в газете. Тогда же встретил Елену Ритман, которая родила ему дочь. В то время Сергей написал много рассказов. Из них были напечатаны лишь несколько, но этого хватило, чтобы вступить в Союз писателей.

В конце 1960-х Довлатов вошел в полунеформальную литературную группу «Горожане». Не сумев издать свой сборник, ее участники работали на самиздат. Тогда Сергей окончательно закрепился в литературной «тусовке», включавшей в себя и писательский официоз, и подозрительный андеграунд.

Между тем его семейные отношения вновь все больше походили на размотанный котенком клубок. От тяжести жизни Довлатов пытался убежать, переехав в Таллин. Прибалтика в советское время считалась ближним «Западом». Сергей устроился в газету «Советская Эстония». Ершистый нрав дал о себе знать: на дверях коллег, с которыми он был в контрах, порой откуда-то возникали хулиганские стишки («Две удивительные дуры ведут у нас отдел культуры»). В редакцию приходили «сигналы» об антиобщественном поведении корреспондента. Но Довлатову прощали многое - слишком уж хорошо писал.

Был подготовлен к печати и первый сборник его рассказов, однако в последний момент слетел из издательского плана -по звонку «сверху». Не повезло: машинописную копию книги обнаружили при обыске у местного диссидента. С КГБ шутки плохи, пришлось возвращаться в Ленинград.

Сергей работал в детском журнале «Костер» и продолжал писать, имея очень мало возможностей выйти к читателю - кроме самиздата. Случалось, его публиковали и в «тамиздате» - за рубежом. Это, конечно, радовало, но имело неприятные последствия: исключение из Союза писателей, например. Некоторое время Довлатов работал экскурсоводом в Пушкинских Горах - этот период жизни стал основой для сборника «Заповедник».

Все чаще приходили мысли об эмиграции. Дело это для советского человека, хоть и продвинутого, было привлекательным, но страшноватым. Эмигрировала сводная сестра Ксана, потом - бывшая жена Елена, вместе с их общей дочерью. Елена уговорила Сергея ехать вместе с ней, но он все никак не мог решиться.

Подтолкнул случай - Довлатов умудрился потерять работу сторожа ветхой баржи: простудился, начал «лечиться» алкоголем, приехавший врач диагностировал опьянение. Увольнение по статье, невозможность найти работу... Писателю, как некогда Бродскому, грозил суд за тунеядство. Разумеется, были и «доверительные беседы» с людьми из пятой «управы» КГБ. Впрочем, он отрицал, что из страны его «выдавили». Сам уехал.

В Нью-Йорке Сергей вновь сошелся с Еленой. Они вместе работали над газетой «Новый американец», а еще он выступал на «Радио „Свобода" -обычное занятие творческих эмигрантов. Из-за конфликта с владельцем газета просуществовала недолго, однако труд принес плоды. Начали публиковаться книги Довлатова, рассказы переводились на иностранные языки и печатались в «Нью-Йоркере» -довольно престижном издании.

Курт Воннегут, знаменитый американский писатель-фантаст, в переписке с ним иронизировал: «Я... так и не сумел продать ни одного своего рассказа в журнал „Нью-Йоркер". А теперь приезжаете вы и -бах! - ваш рассказ сразу же печатают. Что-то странное творится, доложу я вам...»

Но несмотря на успехи, Довлатов продолжал погружаться в депрессию. «Я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас все произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка - в надежде, что, легализовавшись как писатель, я стану веселым и счастливым. Этого не случилось», - писал он.

Возможно, как и многие советские эмигранты, после перестройки Довлатов вернулся бы в Россию. Но 24 августа 1990 года он скончался от сердечного приступа. На похоронах на еврейском кладбище Нью-Йорка присутствовала Мария, его взрослая дочь от Аси. Двух других дочерей и сына Николаса не было.

В 1990-х проза Сергея Довлатова обрела на родине бешеную популярность. Его много печатают, экранизируют. Жаль, что писатель этого уже не увидел.

Библиография, книги Сергея Довлатова:

Невидимая книга
- Соло на ундервуде: Записные книжки
- Компромисс
- Зона: Записки надзирателя
- Заповедник
- Марш одиноких
- Демарш энтузиастов
- Чемодан
- Представление
- Филиал

Двадцать пять лет назад, в августе 1990 года, не стало Сергея Довлатова. После его ухода появилось множество мемуарной литературы, касающейся не только творчества и личности писателя, но и его отношений с представительницами прекрасного пола, коих оказалось вполне достаточно, чтобы составить если не донжуанский список, то хотя бы проследить за душевными метаниями не только молодого, но и вполне зрелого Довлатова. К тому же с некоторыми объектами своих сердечных привязанностей писатель состоял в переписке, и, несмотря на запрет его вдовы на публикацию эпистолярного наследия мужа этими дамами, письма, равно как и воспоминания, просочились в прессу, вышли отдельными книгами и не составляют секрета для широкой публики.

Довлатов говорил о себе: «Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то». И рядом действительно кто-то всегда оказывался. Даже на зоне. Если не было конкретной женщины, Довлатов мог нафантазировать себе новую пассию (как в случае с сыктывкарской красавицей Светланой Меньшиковой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не столь прелестна, как на газетной фотографии, в которую, собственно, и влюбился Довлатов).

Впрочем, представим любимых женщин Сергея Довлатова в хронологической последовательности. Первую свою любовь и, думается, в ее лице и первую женщину, Довлатов встретил в университете. Это была Ася Пекуровская, студентка того же филфака, на котором он учился. В отличие от своего возлюбленного, Ася была девушкой хоть и юной, но вполне искушенной не только в житейских делах, но и в амурных. Как позже напишет Довлатов, до тридцати лет для всех своих женщин он оказывался вторым мужчиной в их жизни, и когда кто-то признался, что он у нее третий, потрясенный таким чистосердечным признанием, он сгоряча чуть было не женился.

Пекуровская считалась красавицей. Судя по воспоминаниям современников, да и самого Довлатова, скорее она отличалась стройной фигурой и броскими нарядами, нежели хорошеньким личиком. Оказывается, мнение о том, что мужчины замечают женскую красоту, а не то, как женщина одета, весьма и весьма спорно. Пекуровская крутила Довлатовым как хотела, и в результате сочеталась с ним законным браком, правда, как утверждают не злые языки, а друзья, приглашенные на свадьбу, первую брачную ночь она провела не с законным мужем, а с кем-то из гостей. Остальные пытались увести пьяного Довлатова подальше от дверей, за которыми происходило прелюбодеяние.

В течение кратковременной семейной жизни Ася с регулярностью, достойной лучшего применения, наставляла рога своему избраннику, а когда и вовсе попыталась уйти, он чуть было не пристрелил ее. К счастью, все обошлось: пуля пробила потолок, а целая-невредимая Ася ушла к более успешному на тот момент Василию Аксенову.

Бывшие супруги описали свои страсти-мордасти в практически автобиографических повестях: Довлатов - в «Филиале», где в Тасе нетрудно угадать Асю, а Пекуровская в витиеватом опусе с претенциозным, как она сама, названием «Когда случилось петь С.Д. и мне…» Довлатов у нее похож на разбитую параличом гориллу, руки у него короткие. Обратите внимание - не ноги длинные, а руки короткие. Все, кто хоть раз в жизни видел Довлатова, подтвердят, что руки у него были в полном порядке, а вот ноги росли от ушей.

Расписался Довлатов с Пекуровской в 1960-ом, оформил развод через восемь лет, хотя давно уже жил со своей второй официальной женой Еленой Довлатовой (урожд. Ритман), правда, поначалу в гражданском браке. В 1970-м году Ася родила Машу. Довлатов, может, по пьянке и переспал с Асей, но считал, что Маша не от него. О чем прямым текстом и написал в «Филиале», где влюбленная в Ваню Самсонова (понимай - Васю Аксенова) Тася (которая Ася) беременна вообще от кого-то другого.

Маша впервые увидела своего отца в прямом смысле слова в гробу, прибыв на похороны Довлатова, где мать и сообщила, что это и есть ее отец. А когда через несколько лет, в 2009-м, умер Аксенов, Ася рассказала всему миру, что на самом-то деле отец Маши - Аксенов, а не Довлатов. Говорят, у Аксенова наследство оказалось побольше, чем у Довлатова.

Пока Ася крутила роман с Аксеновым, Довлатов служил на зоне, в местечке с неудобоваримым названием Чинья-Ворык, где увидел в газете «Молодежь Севера» фотографию Светланы Меньшиковой, выигравшей чемпионат Коми АССР по легкой атлетике. И влюбился. Он написал на адрес пединститута, где училась Светлана, два письма. Но ответа не получил. В третьем письме были стихи. Довлатовские. В молодости он нередко грешил ими. Девушка не устояла. И даже с позволения отца приехала к нему на зону. Довлатов писал о ней своему отцу, называя ее Лялькой: «Она нормальная, но мне кажется очень хорошей, так как я привык к плохим людям… Мама видела ее фотографию. В жизни Лялька чуть хуже». Между прочим, одно письмо матери он написал по-армянски, о чем и сообщил отцу, к которому почему-то обращался по имени - Донат. Про Светлану же Довлатов писал: «Светлана неожиданно оказалась чистокровной коми. Но это не страшно, а даже забавно».

Поскольку Довлатов не находился в официальном разводе с Асей, он сообщил об этом обстоятельстве своей новой знакомой. Та, видимо, решила, что он держит ее постольку-поскольку. Переписка, однако, продолжалась, и позже, когда Светлана приехала с подругой в Ленинград и навестила Довлатова, который жил уже с Еленой, Нора Сергеевна, мать Довлатова, сказала ей: «На Севере ты спасла моего сына». Правда, имелся в этом преимущественно эпистолярном романе один казус, о котором Сергей оповестил отца: родители Ляльки написали о том, что она беременна, надеясь, что он женится. «Но ведь для этого нужен, как минимум, половой акт», - совершенно справедливо считал Довлатов, пощадивший при первой встрече невинную девушку и больше не пристававший к ней с ухаживаниями. А письма писал не столько из любви, которую себе нафантазировал, а от одиночества. Чтобы кто-то был рядом. Хотя бы в письмах.

Вообще, довлатовские письма - продолжение его прозы. Не случайно он просит воспринимать их как беллетристику другую свою придуманную возлюбленную - Тамару Уржумову, начинающую актрису Ленинградского ТЮЗ-а, которая летом 1963-го уехала на гастроли в Новосибирск. Двадцатидвухлетний Довлатов писал ей из охраны лагерей теперь уже под Ленинградом. Она просит не писать, он умоляет: «Просто Вы мне очень нужны». Предлагает дружбу - » …как вьетнамский школьник пионерке из ГДР». Диктует ей список обязательной литературы, которую следует прочитать, пишет о театре, о себе. Вновь от одиночества. Чтобы кто-то был рядом. Это была односторонняя влюбленность, сохранившаяся лишь в трогательных юношеских письмах.

В 1965-м году Сергей знакомится со своей второй женой - Еленой. В троллейбусе, вполне банально, а не так, как описывает в своей прозе, скажем, в рассказе «Меня забыл Гуревич», когда обнаруживает в своей комнате невозмутимую особу, которую забыл у него в гостях некто Гуревич. Незнакомка поселяется у автора и становится частью его быта и существования. Все, что пишет о жене Довлатов в своей прозе, далеко от истины. Кроме одного - ее невозмутимости. Лишь невозмутимая женщина с железными нервами способна вынести как довлатовского якобы автобиографичного героя, так и его самого. Железная Елена не столько загадочна, сколько закалена - запоями и загулами мужа, безденежьем, неустроенным бытом, травлей органов безопасности, об эту ее непробиваемость (хотя каких ей стоило нервов подобное спокойствие, знает лишь она сама) разбиваются все прочие женщины, претендующие хоть на какую-то роль в жизни ее мужа. Сергей с Еленой сходились, расходились, но она терпеливо, с сознанием его места в литературе, продолжала набирать его рукописи, родила ему дочь и сына, а после ухода мужа не просто заботилась о его матери, а жила с ней.

В пору очередного разрыва отношений с Еленой, выгнанный отовсюду, где работал, Довлатов переезжает из Ленинграда в Таллинн. Здесь его пригревает случайная знакомая Тамара Зибунова. Она единственная оказалась в тот момент дома, когда Довлатов звонил своим таллиннским знакомым с вокзала в надежде пару дней перекантоваться, пока не устроится на работу.

На работу он устроился легко, а вот поселился у Зибуновой надолго. Она безропотно переносила его пьянки, гостеприимно принимала у себя в доме всех его друзей, и даже под конец родила ему дочь Сашу, которую он практически не видел, потому что вскоре уехал (не без нажима со стороны органов безопасности), сначала в Вену, затем - в США, где воссоединился со своей бывшей женой Еленой, которая вскорости родила ему сына. Но Зибуновой писал письма до конца жизни и сколько мог, помогал, чувствуя свою вину перед ней и перед дочерью. Из Америки он писал Тамаре: «Я тебя по-прежнему люблю и уважаю, и воспоминания о дружбе с тобой - одно из самых горьких, а разлука с тобой - одна из самых тяжелых потерь».

Двадцатитрехлетним фоном, на котором разворачивались любовные драмы Сергея Довлатова, служила его переписка с Людмилой Штерн, женщиной хоть и замужней, но влюбившейся в него с первого взгляда: » Я глаз не могла от него оторвать. Ему было 26 лет, ресницы были какой-то немыслимой длины. Глаза были византийские - длинные и печальные, рот волевой». Это вам не Ася Пекуровская с ее гориллой, разбитой параличом. Первые два года они переписывались, еще живя чуть ли не по соседству в Ленинграде. Потом, на протяжении всей жизни, где бы ни находились. Прямо Чайковский со своей баронессой Фон Мекк.

В начале знакомства Довлатов пригласил Людмилу с мужем на свое первое выступление. Она попросила у него рассказы - почитать. Он дал ей целую папку. И пошло-поехало. Она ему - про литературу. Он ей - и про литературу, и про себя, и про жизнь. Он ищет понимания, ищет близкую душу, кому бы ни писал - Ляльке из Сыктывкара или питерской эрудитке Штерн.

Штерн в своих воспоминаниях многозначительно намекает на имевшие место романтические отношения между ними. Однако внешность ее, надо думать, мало располагала к тому, даже при большом подпитии. Чего не скажешь об интеллектуальных достоинствах этой дамы и ее родословной. Мать Людмилы, Надежда Фридлянд-Крамова, знавала Зощенко, Горького, Шкловского, Маяковского. Разговоры в этой семье велись о литературе и никак не могли не заинтересовать Довлатова, ощущавшего себя у них дома как бы в некоем литературном салоне. Кстати, он и матери Штерн писал письма. И что же, приписывать ему очередной роман? Тем не менее Людмила понимала его как никто другой. Потому и двадцать три года эпистолярной зависимости. Спасибо ей за эту переписку. Семья Штерн, как и Довлатовы, эмигрировала в Америку, где у Сергея появились новые дамы сердца. В частности говорят, что одной из них была и переводчица его книг Энн Фридман, которую ему «навязал» Иосиф Бродский. Неизвестно, как там продвигался роман, но именно благодаря переводам Фридман Довлатов получил прижизненное признание в Америке.

В довлатовской повести «Наши» жена говорит герою:

Твои враги - это дешевый портвейн и крашеные блондинки.

Значит, - говорю, - я истинный христианин. Ибо Христос учил нас любить врагов своих.

Дешевый портвейн в Америке наверняка нонсенс, а крашеные блондинки и там имеются. Одна из них, весьма корпулентная дама, Алевтина Добрыш, повстречала Довлатова в 1984-м году. «Часто во время запоев Сережа был у меня, и его семья знала об этом. Мне звонили и Катя (дочь Довлатова -Р.Е.), и Нора Сергеевна, и Донат Мечик, его отец». Высокие отношения. Ладно, хоть жена Лена не спрашивала, как там Сережа, вышел из запоя? Из последнего не вышел. Умер, можно сказать, на руках Алевтины. Если бы она знала, что предынфарктное состояние не лечится ромашковым настоем, который она искала ночью по всему Нью-Йорку, возможно, Довлатова удалось бы спасти. Но судьба не знает сослагательного наклонения. 24-го августа 1990-го года в Нью-Йорке остановилось сердце Сергея Довлатова. Не выдержало алкогольной зависимости, от которой дважды пытался вылечиться, чувства вины перед дочерью Сашей и ее матерью Тамарой Зибуновой, наверное, и вины перед женой Еленой, а еще тайны своего рождения, о которой узнал буквально накануне смерти и которую всю жизнь скрывала от него главная любимая женщина, его мать Нора Сергеевна Довлатова. Совершенно случайно Сергей обнаружил у матери фотографию незнакомого мужчины, который, оказывается, и был его отцом. Он узнал свою настоящую фамилию и настоящее отчество - Сергей Александрович Богуславский. И ушел. Навечно. Оставшись в литературе писателем с армянскими корнями СЕРГЕЕМ ДОВЛАТОВЫМ.

Роза Егиазарян

Проходил срочную службу в Вооруженных силах СССР в системе охраны исправительно-трудовых лагерей на севере Коми АССР, а затем под Ленинградом. Впечатления службы в охране лагерей легли впоследствии в основу повести "Зона".

После демобилизации Довлатов на факультет журналистики Ленинградского университета, который не окончил.

В то же время работал журналистом в многотиражке Ленинградского кораблестроительного института "За кадры верфям". Начал писать рассказы. Входил в ленинградскую группу писателей "Горожане" вместе с Владимиром Марамзиным, Игорем Ефимовым, Борисом Вахтиным. Некоторое время работал личным секретарем у писательницы Веры Пановой.

Многочисленные попытки Сергея Довлатова напечататься в советских журналах окончились неудачей. Набор его первой книги был уничтожен по распоряжению Комитета государственной безопасности (КГБ). С конца 1960-х годов Довлатов публиковался в самиздате.

В 1972-1976 годах он жил в Таллине, работал корреспондентом газет "Советская Эстония", "Вечерний Таллин", экскурсоводом в Пушкинском заповеднике под Псковом (Михайловское). В 1976 году вернулся в Ленинград. Работал в журнале "Костер", писал рецензии для журналов "Нева" и "Звезда".

В 1976 году некоторые рассказы Довлатова были опубликованы на Западе в журналах "Континент", "Время и мы", за что Довлатов был исключен из Союза журналистов СССР.

В 1978 году он эмигрировал в Австрию, затем переехал в США, где поселился с семьей в Нью-Йорке. Стал одним из создателей русскоязычной газеты "Новый американец", а в 1980-1983 годах был ее главным редактором; работал на радио "Свобода".

В США проза Довлатова получила широкое признание, публиковалась в известных американских газетах и журналах. Здесь были напечатаны его "Невидимая книга" (1978), "Соло на ундервуде: Записные книжки" (1980), повести "Компромисс" (1981), "Зона" (1982), "Заповедник" (1983), "Наши" (1983), "Марш одиноких" (1985), "Ремесло" (1985), "Чемодан" (1986), "Иностранка" (1986), "Не только Бродский" (1988) и др.

К середине 1980-х годов Довлатов добился большого читательского успеха, он стал вторым после Владимира Набокова русским писателем, печатавшимся в престижном журнале New Yorker.

За двенадцать лет жизни в эмиграции он издал двенадцать книг, которые выходили в США и Европе. В СССР же писателя знали по самиздату и авторской передаче на радио "Свобода".

24 августа 1990 года Сергей Довлатов скончался в Нью-Йорке от сердечной недостаточности. Похоронен на кладбище "Маунт Хеброн" (Mount Hebron Cemetery).

Через пять дней после смерти Довлатова в России была сдана в набор его книга "Заповедник", ставшая первым значительным произведением писателя, изданным на родине. С начала 1990-х годов его книги широко издаются в России.

Проза Довлатова переведена на основные европейские и японский языки.

В 1994 году на сцене МХАТа (ныне МХТ) имени А.П. Чехова состоялась премьера спектакля "Новый американец", созданного по мотивам произведений Сергея Довлатова "Зона" и "Заповедник", а также "американских" рассказов писателя (режиссер Петр Штейн).

В деревне Березино в Псковской области был открыт первый в России дом-музей Сергея Довлатова. В этом доме писатель жил летом 1977 года и водил экскурсии по Пушкинскому заповеднику "Михайловское".

В сентябре 2015 года в Пскове был организован фестиваль "Заповедник" имени Сергея Довлатова.

По мотивам произведения Довлатова "Компромисс" режиссер Станислав Говорухин снял фильм "Конец прекрасной эпохи" (2015).

Режиссер Алексей Герман закончил съемки фильма о писателе "Довлатов", который выйдет в прокат в 2017 году.

В Нью-Йорке состоялось официальное открытие улицы Сергея Довлатова (Sergei Dovlatov Way).

Улица имени писателя Сергея Довлатова в городе Ухта республики Коми.

Сергей Довлатов был женат дважды. У него осталась дочь Мария (1970 года рождения) от первой жены Аси Пекуровской, двое детей — Екатерина (1966 года рождения) и Николай (1984 года рождения) от брака с Еленой Довлатовой. От гражданской жены Тамары Зибуновой у писателя дочь Александра (1975 года рождения).

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников