А, м. patriote, нем. Patriot <гр. patriotes земляк. 1. Человек, рассматриваемый в отношении его принадлежности к родине, отечеству; обычно с дополнительным оценочным моментом: ревнитель о пользе отечества, верный сын отечества. Бирж. 133.… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

ПАТРИОТ - (греч.). Человек, горячо любящий свое отечество и народ, старающийся быть им полезным. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ПАТРИОТ греч. patriotes, от patra, patria, отечество. Человек, горячо любящий… … Словарь иностранных слов русского языка

патриот - отчизнолюбец Словарь русских синонимов. патриот отчизнолюбец (устар.) Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык. З. Е. Александрова. 2011 … Словарь синонимов

Патриот - (Калининград,Россия) Категория отеля: 3 звездочный отель Адрес: Улица Озерная 25А, Калининград … Каталог отелей

ПАТРИОТ - ПАТРИОТ, патриота, муж. (греч. patriotes земляк). Человек, преданный своему народу, любящий свое отечество, готовый на жертвы и совершающий подвиги во имя интересов своей родины. Советские патриоты зорко охраняют границы родной страны. Большевики … Толковый словарь Ушакова

ПАТРИОТ - ПАТРИОТ, патриотка, любитель отечества, ревнитель о благе его, отчизнолюб, отечественник или отчизник. Патриотизм муж. любовь к отчизне. Патриотический, отчизненный, отечественый, полный любви к отчизне. Патримониальный, отеческий, отний, отчий,… … Толковый словарь Даля

ПАТРИОТ - ПАТРИОТ, а, муж. 1. Человек, проникнутый патриотизмом. Истинный п. 2. перен., чего. Человек, преданный интересам какого н. дела, глубоко привязанный к чему н. П. своего завода. | жен. патриотка, и. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю.… … Толковый словарь Ожегова

ПАТРИОТ - «ПАТРИОТ» (The Patriot), США, Columbia Tristar, 2000, 164 мин. Историческая драма. Роланд Эммерих и Дин Девлин, режиссер и продюсер, представляют собой сложившуюся команду производителей блокбастеров (Звездные врата, Годзилла, День… … Энциклопедия кино

патриот - ПАТРИОТ, а, м. Зубрила. Из шк … Словарь русского арго

Патриот - Некоторые люди не заботятся ни о славе, ни о бедствиях отечества, его историю знают только со времени кн. Потёмкина, имеют некоторое понятие о статистике только той губернии, в которой находятся их поместия; со всем тем почитают себя патриотами,… … Википедия

патриот - великий патриот истинный патриот настоящий патриот пламенный патриот подлинный патриот страстный патриот … Словарь русской идиоматики

Книги

• Патриот , Рубанов Андрей Викторович. Андрей Рубанов - автор книг "Сажайте, и вырастет", "Стыдные подвиги", "Психодел", "Готовься к войне" и других. Финалист премий" Национальный бестселлер" и"Большая книга" . Главный герой… Купить за 614 руб
• Патриот , Рубанов, Андрей Викторович. Андрей Рубанов - автор книг "Сажайте, и вырастет", "Стыдные подвиги", "Психодел", "Готовься к войне" и других. Финалист премий "Национальный бестселлер" и "Большая книга" . Главный герой…

Слово «отечество» означало у древних землю отцов, terra patria. Отечеством каждого человека была та часть земли, которую освятила его домашняя или национальная религия, та земля, где были погребены останки его предков и где жили их души. Малым отечеством было небольшое огороженное пространство земли, принадлежащее семье, где находились могилы и очаг; большим отечеством была гражданская община со своим пританеем, своими героями, священной оградой и всей территорией, границы которой наметила религия. «Священная земля отечества», говорили греки. И это было не праздное слово: земля эта была действительно священна для людей, потому что здесь жили их боги. Государство, гражданская община, отечество - эти слова не были отвлеченными понятиями, как у наших современников, это было целое, состоящее из местных богов, ежедневного культа и господствовавших над душою верований.

Этим объясняется патриотизм древних, то сильное чувство, которое было для них высшею добродетелью и к которому примыкали все другие добродетели. С отечеством соединялось все, что могло быть самого дорогого для человека. В нем находил он свое благосостояние, свою безопасность, свое право, свою веру, своего бога. Теряя его, он терял все. Было почти невозможно, чтобы частная выгода расходилась с выгодой общественной. Платон говорит: «Отечество нас рождает, вскармливает и воспитывает», а Софокл: «Отечество нас сохраняет».

Такое отечество являлось для человека не только местом жительства. Пусть он покинет эти святые стены, переступит священные границы области, и для него нет более ни религии, ни какого бы то ни было общественного союза.

Всюду за пределами своего отечества он вне правильной жизни, вне закона; всюду за пределами отечества он лишен богов, лишен духовной жизни. Только в своем отечестве он чувствует в себе достоинство человека и имеет свои обязанности; только здесь он может быть человеческой личностью.

Отечество привязывает человека к себе священными узами; любить его надо, как любят религию, повиноваться ему надо, как повинуются богу. «Нужно отдаться ему всецело, все вложить в него, все посвятить ему». Любить его нужно в славе и в унижении, в процветании и в несчастии; любить его и за благодеяния и за суровость. Сократ, осужденный отечеством несправедливо на смерть, любит его, тем не менее, так же сильно. Его нужно любить, как любил Авраам своего Господа, до готовности принести ему в жертву собственного сына. Главное же, нужно уметь умереть за отечество. Грек или римлянин не умирают из преданности к одному человеку или из чувства чести, но за отечество он отдает свою жизнь, потому что нападение на отечество есть нападение на религию; и здесь человек действительно борется за свои алтари, за свои очаги, pro aris et focis, потому что, если неприятель овладевал городом, то алтари его бывали низвергнуты, очаги погашены, могилы осквернены, боги истреблены, и культ уничтожен. Любовь к отечеству - это благочестие древних.

Изгнание было не только запрещением пребывать в городе и удалением за пределы отечества, оно было в то же время и запрещением культа; оно заключало в себе то, что современные народы называют отлучением от церкви. Изгнать человека значило, по принятой у римлян формуле, отлучить его от огня и воды. Под огнем тут надо понимать огонь жертвоприношений, а под водою - очистительную воду. Изгнание ставило человека, следовательно, вне религии. В Спарте также, если человек был лишен прав гражданина, то его отлучали от огня. Афинский поэт влагает в уста одного из своих действующих лиц ужасную формулу, поражающую изгнанника: «Пусть он бежит, - гласил приговор, - и пусть никогда не приблизится он к храмам, пусть никто из граждан не заговорит с ним и не примет его к себе в дом; пусть никто не дозволит ему участвовать в молитвах и жертвоприношениях, пусть никто не даст ему очистительной воды». Каждый дом осквернялся от его присутствия. Человек, принявший изгнанника, становился нечистым от соприкосновения с ним. «Тот, кто будет с ним есть или пить, или кто прикоснется к нему, - говорилось в законе, - должен будет очиститься». Под гнетом этого отлучения изгнанник не мог принимать участия ни в какой религиозной церемонии, для него не было более ни культа, ни священных обедов, ни молитв; он был лишен своей части в религиозном наследии.

Надо принять во внимание, что для древних бог не был вездесущ. Если у них была какая-то смутная идея о божестве всей вселенной, то не это божество считали они своим провидением, не к нему обращались они с молитвами. Богами каждого человека были те боги, которые жили в его доме, в его городе, в его области. Изгнанник, оставляя за собою отечество, оставлял также и своих богов. Он не находил нигде религии, которая бы могла его утешить и взять под свою защиту; он не чувствовал более попечительного провидения над собою, у него было отнято счастье молитвы. От него было удалено все, что могло удовлетворить потребностям его души.

Религия была тем источником, из которого вытекали права гражданские и политические; все это терял изгнанник, теряя свое отечество. Исключенный из культа гражданской общины, он лишался в то же время также своего домашнего культа и должен был погасить свой очаг. Он не имел более права собственности на свое имущество, все его имущество и земля отбирались в пользу богов или государства. Не имея более культа, он не имел более семьи; он переставал быть супругом и отцом. Его сыновья не находились более под его властью; его жена не была более его женой и могла выбрать себе немедленно другого супруга. Взгляните на Регула, попавшего в плен к врагам; римский закон уподобляет его изгнаннику. Когда сенат спрашивает его мнения, он отказывается высказывать его, потому что изгнанник не может быть более сенатором; когда и жена и дети спешат к нему, он отталкивает их объятия, потому что у изгнанника нет более ни жены ни детей.

Таким образом, изгнанник вместе с потерей религии гражданской общины и прав гражданина терял также и домашнюю религию и семью. У него не было более ни очага, ни жены, ни детей. После смерти он не мог быть погребен ни на земле гражданской общины, ни в могиле своих предков, потому что он сделался чужим.

Нет ничего удивительного, что древние республики почти всегда допускали виновных спасаться от смерти бегством. Изгнание не представлялось казнью более легкою, чем смерть. Римские юристы называли его самым тяжелым наказанием.

Муниципальный дух

То, что мы узнали до сих пор о древних учреждениях, особенно же о древних верованиях, может дать нам понятие о том глубоком различии, какое существовало всегда между двумя гражданскими общинами. Пусть они находились даже совсем близко, рядом друг с другом, все же они составляли всегда два совершенно разные общества, и между ними лежало нечто большее, чем расстояние, разделяющее теперь два города, большее, чем границы, разделяющие два государства; у них были разные боги, разные религиозные

обряды, разные молитвы. Участвовать в культе гражданской общины было запрещено члену соседней общины. Верили, что боги отвергали поклонение всякого, кто только не был их согражданином.

Правда, эти древние верования постепенно с течением времени смягчились и видоизменились, но они были в полной силе в эпоху, когда складывались общества, и отпечаток этих верований остался на них навсегда.

Легко понятны следующие две вещи: во-первых, подобная собственная религия, присущая каждому городу в отдельности, должна была установить сильный и почти непоколебимый строй; и в самом деле, поразительно, как долго существовал этот общественный строй, несмотря на свои недостатки и на всю возможность распадения. Во-вторых, эта самая религия должна была сделать на многие века совершенно невозможным установление другой социальной формы, кроме гражданской общины.

Каждая гражданская община, в силу требования самой религии, должна была являться совершенно независимой. Каждая гражданская община должна была иметь свои особые законы, так как у каждой была своя религия, а законы проистекали из религии. Каждая должна была иметь свое высшее правосудие, и не могло быть суда выше суда гражданской общины. Каждая должна была иметь свои религиозные празднества и свой календарь; месяцы года не могли быть одни и те же в двух городах, так как у каждого были свои особые религиозные священнодействия. У каждой гражданской общины были свои денежные знаки; вначале монеты обозначались обыкновенно религиозными эмблемами. У каждой была своя мера и вес. Ничего общего не допускалось между двумя общинами. Разграничение было так глубоко, что с трудом можно было представить себе даже возможность брака между жителями двух различных городов. Такой союз всегда казался странным и долгое время считался даже незаконным. Законодательство Рима и Афин видимо противилось признать его. Почти повсюду дети, рожденные от такого брака, считались в числе незаконных и были лишены прав гражданства. Для того, чтобы брак между жителями двух городов был законным, должен был необходимо существовать особый договор между этими городами (jus connubii, е́πιγαμ iα ).

Кругом территории каждой гражданской общины шла черта священных границ, это была граница ее национальной религии и владений ее богов. По ту сторону границы царили иные боги и совершались обряды иного культа.

Наиболее яркой характерной чертой истории Греции и Италии до римского завоевания является раздробленность, доведенная до крайних пределов, и дух обособленности каждой гражданской общины. Греции никогда не удавалось образовать единого государства; ни латинские, ни этрусские города, ни самнитские трибы никогда не могли сложиться в плотное целое. Неискоренимую раздробленность греков приписывали географическим свойствам их страны и говорили, что горы, прорезывающие страну во всех направлениях, установили естественные границы между различными областями; но между Фивами и Платеей, между Аргосом и Спартой, между Сибарисом и Кротоном гор не было. Их не было и между городами Лациума, и между двумя городами Этрурии. Физические свойства страны оказывают некоторое влияние на историю народов, но влияние верований несравненно более могущественно. Нечто более непроходимое, чем горы, лежало между областями Греции и Италии; то были священные границы, то было различие культов; то была преграда, которую воздвигала гражданская община между своими богами и чужими. Она запрещала чужеземцу входить в храмы своих городских божеств, она требовала, чтобы ее боги ненавидели чужеземцев и боролись против них.

На этом основании древние не могли не только установить, но и вообразить себе иную организацию, кроме гражданской общины. Ни греки, ни италийцы, ни даже сами римляне очень долгое время не могли прийти к мысли, чтобы несколько городов могли соединиться вместе и жить на равных правах под одним управлением. Между двумя гражданскими общинами мог быть союз, временное соглашение в виду представляющейся выгоды или для избежания опасности; но это не было полным соединением, потому что религия делала из каждого города отдельное целое, которое не могло входить в состав никакого другого. Обособленность была законом гражданской общины.

Каким же образом при тех верованиях и религиозных обычаях, которые мы видели, могли бы соединиться несколько городов для образования одного государства? Человеческая ассоциация понималась и казалась правильной только в том случае, если она была основана на религиозном базисе. Символом этой ассоциации должна была являться совершаемая сообща священная трапеза. Несколько тысяч граждан могли еще, пожалуй, в крайности, собраться вокруг одного пританея, читать вместе молитвы и вкушать сообща священные яства. Но попробуйте-ка, при подобных обычаях, сделать одно государство из всей Греции! Каким образом можно совершать священные обеды и все те религиозные обряды, при которых обязательно должны присутствовать все граждане? Где будет помещен пританей? Как совершать обряд годичного очищения граждан? Что станется с неприкосновенными границами, которые отделяли некогда навеки область гражданской общины от всей прочей территории? Что станется с местным культом, с божествами города, с героями каждой области? На земле Афин погребен герой Эдип, относящийся враждебно к Фивам. Как же соединить вместе в одном культе и под одним управлением религию Афин и религию Фив?

Когда эти верования ослабели (а ослабели они лишь весьма поздно в умах народа), то уж не время было устанавливать новые государственные формы. Разделенность и обособленность были освящены уже привычкой, выгодой, укреплены застарелой злобой, воспоминаниями о прежней борьбе. К прежнему не было уже возврата.

Каждый город сильно дорожил своей автономией, - так называл он совокупное целое, под которым подразумевалось его право, его культ, его управление - вся его независимость религиозная и политическая.

Легче было для одной гражданской общины подчинить себе другую, чем присоединить ее к себе. Победой можно было сделать из всех жителей данного города такое же количество рабов, но она была бессильна сделать их согражданами победителей. Слить две гражданские общины в одно государство, слить народ-победитель с народом побежденным и объединить их под одним управлением - вот факт, который никогда не встречается у древних, за одним единственным исключением, о котором мы будем говорить позже. Если Спарта завоевывает Мессену, то не затем, чтобы сделать из мессенцев и спартанцев один народ; она изгоняет или обращает в рабство побежденных и берет себе их земли. Так же поступают и Афины по отношению к Саламину, Эгине, Мелосу.

Никому никогда не приходила в голову мысль дать побежденным возможность войти в гражданскую общину победителей. У гражданской общины были свои боги, свои гимны, свои праздники, свои законы, которые являлись для нее драгоценным наследием предков; и она остерегалась делиться ими с побежденными. Она не имела даже права на это: могли ли допустить афиняне, чтобы жители Эгины входили в храм Афины Паллады? чтобы они чтили культом Тезея? принимали участие в священных обедах? чтобы они в качестве пританов поддерживали священный огонь на общественном очаге? Религия запрещала это. И потому побежденный народ острова Эгины не мог образовать одного государства с народом афинским. Имея различных богов, афиняне и эгиняне не могли иметь ни одних и тех же законов, ни тех же самых властей.

Но не могли ли афиняне, оставив, по крайней мере, в целости завоеванный город, послать в его стены своих властей для управления? Подобный факт противоречил бы абсолютно принципам древних: управлять гражданской общиной мог только человек, бывший ее членом. В самом деле, должностное лицо, стоящее во главе гражданской общины, должно было являться религиозным главою, и его главною обязанностью было совершение жертвоприношений от лица всей гражданской общины. Поэтому чужеземец, не имевший права совершать жертвоприношения, не мог быть и правительственным лицом. Не отправляя никаких религиозных обязанностей, он не имел в глазах людей и никакой законной власти.

Спарта пыталась ставить в городах своих гармостов, но лица эти не были правителями; они не судили и не появлялись на народных собраниях. Не имея никакой законной связи с населением городов, они не могли в них долго удержаться.

В результате выходило, что каждому победителю предоставлялось одно из двух: или разрушить завоеванный город и занять его территорию, или оставить ему его полную независимость; среднего не было. Или гражданская община переставала существовать, или она оставалась

суверенным государством. Имея свой культ, она должна была иметь и свое управление; только лишаясь одного, она теряла другое, и тогда прекращалось самое ее существование.

Эта полная и безусловная независимость древней гражданской общины могла прекратиться только тогда, когда исчезли окончательно те верования, на которых она была основана; лишь после того, как видоизменились понятия и несколько революций пронеслось над античным миром, только тогда могло появиться и осуществиться представление о более обширном государстве, управляющемся другими законами. Но для этого люди должны были найти иные принципы и иную общественную связь, чем это было в древние века.



ПАТРИОТ ударение, формы слова

патриот

патрио́т,

патрио́ты,

патрио́та,

патрио́тов,

патрио́ту,

патрио́там,

патрио́та,

патрио́тов,

патрио́том,

патрио́тами,

патрио́те,

патрио́тах

+ ПАТРИОТ - Т.Ф. Ефремова Новый словарь русского языка. Толково- словообразовательный

ПАТРИОТ это

патриот

патрио ́т

м.

1) Тот, кто любит свое отечество, предан своему народу, готов на жертвы и подвиги во имя интересов своей Родины.

2) разг. Тот, кто предан чему-л., горячо любит что-л.

+ ПАТРИОТ - С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова Толковый словарь русского языка

ПАТРИОТ это

патриот

ПАТРИО́Т, -а, м.

1. Человек, проникнутый ~измом. Истинный п.

2. перен. , чего. Человек, преданный интересам какого-н. дела, глубоко привязанный к чему-н. П. своего завода.

| ж. ~ка , -и.

+ ПАТРИОТ - Словарь иностранных слов

ПАТРИОТ это

ПАТРИОТ

а, м., одуш

1. Человек, одушевленный патриотизмом. Подлинный п.

2. перен. , чего. Человек, преданный интересам какого-нибудь дела, горячо любящий что-нибудь П. горо-да. П. завода. Патриотка - женщина-п..

+ ПАТРИОТ - Малый академический словарь русского языка

ПАТРИОТ это

патриот

А, м.

Тот, кто любит свое отечество, предан своему народу, родине.

Джемма воскликнула, что если б Эмиль чувствовал себя патриотом и желал посвятить

все силы свои освобождению Италии, - то, конечно, для такого высокого и священного дела можно пожертвовать обеспеченной будущностью. Тургенев, Вешние воды.

Впервые слово «патриот» появилось в период французской революции 1789-1793 гг. Патриотами тогда называли себя борцы за народное дело, защитники республики в противовес изменникам, предателям родины из лагеря монархистов. М. Калинин, О коммунистическом воспитании.

|| перен. ; чего.

Тот, кто предан чему-л., горячо любит что-л.

Патриот Ленинграда. Патриот своего завода.

Родных кораблей патриоты, Со львиной отвагой в груди - Гвардейцы советского флота Всегда и везде впереди! Лебедев-Кумач, Морская гвардия.

Уже ко второму месяцу боевой работы они {летчики} все --- стали патриотами своего дела. Симонов, От Черного до Баренцева моря.

{От греч. πατριώτης - земляк, соотечественник}

+ ПАТРИОТ - Сборный словарь иностранных слов русского языка

ПАТРИОТ это

патриот

ПАТРИОТ

(греч.). Человек, горячо любящий свое отечество и народ, старающийся быть им полезным.

В последнее время патриотизм приобретает в нашей стране всё большее значение. Оно всплывает практически в любом споре о политике, и оппоненты неизбежно обвиняют друг друга в отсутствии этого чувства. Но что такое, в сущности, патриотизм и всегда ли люди любили Родину?

Древняя Греция: Страна отцов

Слово «патриотизм» происходит от греческого «πατρίς» («патрис») - отчество, или «страна отцов». Однако греческий патриотизм строился на несколько иных основаниях, нежели современный. Древние греки воспринимали как Родину, которую нужно любить и защищать, только свою маленькую коммуну-полис, где люди по большей части приходились родственниками друг другу. Подобное «патриотическое» чувство, основанное на родстве, часто встречается даже среди животных.

Но у греков было ещё одно основание для любви к Родине. Дело в том, что правами полноценного гражданина могли обладать только коренные жители греческого полиса, и то только те, кто владел землёй на принадлежащей ему территории. Эти права подразумевали то, что граждане могут (а чаще обязаны) участвовать в общественной жизни: заседать в суде, принимать законы и политические решения, заниматься отправлением религиозного культа и т.д. Взамен они должны были участвовать в войнах, которые вёл полис, и самим обеспечивать себя амуницией. Эта функция в принципе тоже относились к сфере общественной жизни города-государства.

Источником же патриотизма служил тот факт, что граждане владеют землёй (по большому счету, самим полисом) и защищают её от иностранных захватчиков. Так что их патриотическое самопожертвование было напрямую связано с их собственными интересами и с интересами их семей. Древние греки, хотя и имели представление о себе как об эллинах и противопоставляли эллинов варварам, всё же не воспринимали как свою родину всю Элладу и к грекам из других полисов относились в основном примерно также, как и к представителям других народов.

Древний Рим: Гражданство войны и мира

Xuan Che / flickr.com

Примерно такая же система работала и в древнем Риме. Римский сенат, главный политический орган Римской Республики, был собранием домовладельцев, каждый из которых представлял интересы себя и своей семьи, над которой он обладал практически абсолютной властью.

Надо заметить, такой способ управления и, соответственно, модель патриотизма сыграли огромную роль в закате Рима. Дело в том, что по мере расширения границ и включения всё большего и большего количества людей в область влияния Рима, республикой становилось всё сложнее управлять, поскольку покорённые народы обладали двусмысленным статусом в этой системе. С одной стороны, они были обязаны предоставлять войска и ресурсы для обеспечения войн, а с другой, они не имели права принимать государственные решения. В связи с этим в Риме постоянно шла борьба между патрициями (знатью, ведущей свою родословную от основателей города), плебеями (жителями Рима, не принадлежащими к родам основателей) и союзниками (покорёнными народами), ведь все они обязаны были участвовать в войнах, но только патриции обладали правами полноценных граждан.

Поэтому со временем, по мере увеличения территории Республики, включения в область её влияния новых народов и, как следствие, усложнения системы управления, всё большее значение стала приобретать армия – люди, исполнявшие основную гражданскую обязанность в Республике. Армия же была непосредственно связана со своим военачальником, которого она могла поддержать или не поддержать в борьбе за власть. Как следствие, началась борьба между сенатом и гражданскими институциями – с одной стороны и военачальниками – с другой. Удачная же военная кампания была одним из лучших способов приобрести популярность у народа и склонить его на свою сторону, поскольку обеспечивала город потоком богатств и рабов. А значит – способствовала улучшению положения его граждан.

Не случайно усиления популярных военачальников опасались. Тем более, что сам сенат, по мере увеличения населения Республики, оказывался отделён от всё большего количества граждан, а потому уже не представлял их интересы. Собственно, поэтому сенаторы в своё время и убили Цезаря, ставшего невероятно популярным после завоевания Галлии и Египта. Однако это не помешало, а, напротив, даже ускорило процесс перехода власти от народа и сената к блистательному военачальнику (в первую очередь наследнику Цезаря Октавиану). Постепенно Республика, в которой правил сенат и народ, превратилась в Империю с императором во главе. Рим фактически стал императорской собственностью, передаваемой по наследству, а гражданство потеряло свое значение. И если до этого гражданство можно было получить едва ли не в исключительных случаях и только за особые заслуги, то после этого его стали выдавать целым провинциям.

Как следствие, развитая городская гражданская культура Рима стала приходить в упадок из-за того, что участие в общественной жизни больше не помогало лоббировать свои интересы, продвигаться по службе или приобретать статус и уважение, так что богачи стали перемещаться в деревню и свободно обустраивать свою жизнь там, на своих владениях. Так и стал зарождаться феодализм, разделивший впоследствии Европу на тысячи маленьких лоскутков.

Средние века: Патриархат вместо патриотизма

Феодальный строй, установившийся в Европе, как и предшествовавший ему полисный строй, был основан на личных взаимоотношениях. Только в полисе эти отношения были горизонтальными отношениями соседства и родства - там все граждане принимали участие в управлении общественной жизнью. Феодальные же отношения являются вертикальными, т.е. вассал своему сеньору, который принимает решения за них обоих в обмен на обещание защиты и поддержки.

Однако сеньор не мог принимать решения за вассала своего вассала - это одно из основных политических правил феодальной Европы. Связано это было с тем, что между ними нет личных взаимоотношений, они опосредованы третьим человеком. А вот с этим третьим человеком и у его вассала, и у его сеньора взаимные обязательства есть, но при этом по отношению к друг к другу - нет.

Таким образом, с помощью иерархии личных взаимоотношений между вассалами и сеньорами выстраивается вся феодальная система, завершающаяся и объединяющаяся Богом, как высшим сеньором, непосредственными вассалами которого являются короли. Все остальные же являются подданными королей, исполняющими их волю, а также волю Бога. И это подданство совершенно не зависело от национальности или языка. В связи с этим разделённая Европа осознавала себя как единое культурное пространство. Основной линией разделения на своих и чужих была не нация и не подданство, а религия, ведь иноверцы не подчиняются тому Богу, который является высшим сувереном для всех европейцев, так что им нельзя доверять.

Новое время: Рождение нации

Как можно заметить, в вышеописанных эпохах любовь к месту своего рождения или к своей стране (хотя корректнее это назвать общиной) имела сугубо прагматические основания и вырастала на личных связях и доверии к своим соотечественникам, являвшимся также соседями, друзьями или родственниками. Эта ситуация начала меняться по причинам, схожим с теми, что привели к закату и распаду Римской империи. Речь идет об излишнем увеличении числа подданных в государствах и невозможности их контролировать через минимальное количество посредников.

Рано или поздно более крупные, богатые и успешные протогосударственные образования поглощали более мелкие, превращаясь в большие и неповоротливые бюрократические системы, в которых между нижними и верхними её слоями было слишком большое расстояние. Знать, будучи приближенной к королю, имела на него гораздо большее влияние, что позволяло ей лоббировать собственные интересы за счёт интересов народа, постепенно отказываясь от основных своих гражданских задач - военной службы и административной работы. Как следствие – король и знать утрачивали связь с народом.

Народ же всё больше ощущал своё национальное единство, основанное в первую очередь на использовании общего языка, который в свой черед строился на том языке, которым пользовалась бюрократическая система. Участие людей незнатного происхождения в этой бюрократической системе также позволяло осознавать себя как часть государства.

С одной стороны, люди из низших слоёв теперь могли изменять своё положение на социальной лестнице благодаря участию в этой системе. А с другой стороны, это изменение положения было ограничено как раз-таки границами государства или, как в случае колоний, границами колонии. При этом накладывалось ограничение в виде знания языка, которым пользуются все остальные бюрократы, так что представителям доминирующей национальности было проще строить карьеру, чем представителям подчинённых языковых групп. Кроме того, вклад в становление национальной самоидентификации внесли унифицированное образование и картография, транслировавшие всем гражданам определённый образ государства, о котором до этого они имели весьма смутное представление, поскольку их мир ограничивался ближайшими деревнями.

Получилось так, что власть оказалась изолирована от народа, но народ, не имевший никакого влияния на власть и политику, при этом выполнял практически все основные государственные функции, которые раньше принадлежали представителям власти: в первую очередь, административное управление и военная служба.

При этом народ, находящийся в вассальных отношениях с аристократией, осознавая себя единым, ощущал себя также и источником власти. В противовес господствовавшему раньше представлению о том, что источником власти является монарх. Соответственно, если народ является источником власти, он может свергнуть своих властителей, коль скоро они его не удовлетворяют. Однако для этого он сначала должен осознать себя как единый народ.

Долгий XIX век: Общество против государства

Питер Брейгель Младший , через Викисклад

Именно это и произошло во время Великой французской революции, когда народ пошёл против короля, страна восстала против государства. Если раньше французы сражались за Бога и короля, то теперь они сражались за Францию. И надо заметить, что этот зародившийся патриотизм имел исключительно критическое отношение к существующему строю.

Осознав себя как нацию, французы, вторгаясь во всё новые государства во время Наполеоновских войн, разнесли националистические идеи по всей Европе как заразу. Немцы в ответ осознали себя как немцев, испанцы осознали себя испанцами, а итальянцы – итальянцами. И все эти народы начали считать себя источниками власти в своих государствах. Национализм первоначально был исключительно революционной и либеральной идеей, и европейские монархи, к тому времени уже связанные прочными семейными узами друг с другом и до сих пор, вслед за римскими императорами, воспринимавшие свои страны как свою собственность, опасались его.

Неслучайно, например, в раздробленной на сотни мелких княжеств Германии князья, бароны и короли подавляли националистические восстания, направленные на объединение страны. Или мы можем вспомнить, как Россия подавила венгерское восстание за национальную независимость в Австро-Венгрии.

Однако процесс возникновения национального самосознания был уже запущен, и европейские монархи его отчасти использовали в своих целях ещё во времена Наполеоновских войн. Парадоксальным образом монаршие дома всей Европы, в основном ведущие свои рода от немецких или французских князей и королей и правившие гигантскими многонациональными империями, оказались вынуждены как-то себя вписать в возникающие национальные мифы.

В конечном итоге монархи многонациональных империй ради удержания власти сами стали воспроизводить национальные мифы, закрепляющие доминирование титульной нации над всеми остальными. Так, например, появилась формула «Православие, самодержавие, народность», которая была призвана соединить российский национальный миф с идеей самодержавия, которое, в свою очередь, охраняет государственную религию. Это породило внутренние, до сих пор несуществовавшие, межнациональные противоречия внутри государств. Что в конечном итоге привело к регулярным национальным восстаниям и распаду всех европейских империй.

Новейшее время: От любви до ненависти

rolffimages / bigstock.com

Национальная идея, изначально критическая и прогрессивная, быстро (где-то за век) обернулась своей полной противоположностью. Патриотизм превратился в шовинизм. Любовь к своей родине и к своему народу стала ненавистью к другим. В конечном итоге эта трансформация вылилась в главную трагедию ХХ века - Вторую мировую войну, нацизм и холокост - потому что оскорблённое результатами Первой мировой войны патриотическое чувство немцев и их союзников вышло из-под контроля и превратилось в идею национального превосходства.

Поэтому, когда мы говорим о патриотизме, стоит помнить об истоках этого понятия: о добрососедских, почти семейных отношениях совместно проживавших людей, которые заботились о своей Родине и друг о друге. Патриотизм - это понятие, которое в корне своём содержит критическое отношение к окружающей действительности и стремление преобразовать её в лучшую сторону, сделать своё сообщество лучше. Причём совершенно не важно, кто является членами этого сообщества, как и их нация,язык, культура, религия и т.д. Главное - это попытка совместно создать лучшее общество, а не слепая вера в собственное превосходство на том лишь основании, что мы принадлежим к той или иной группе и обладаем тем или иным набором признаков. Патриотизм - это то, что соединяет людей, но всегда есть опасность его превращения в свою полную противоположность, которая, напротив, раскалывает общество. Это не слепая вера в то, что твоя страна или нация самая лучшая, но желание сделать её самой лучшей, такой, чтобы ею можно было гордиться.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .