28 июля 1980 года. Таганская площадь. Время - 13.40. Очередь из желающих проститься растянулась на 9 километров


Забыть этот день невозможно, - вспоминает Никита Высоцкий (ему было тогда 16 лет - Ред.). - Никто не призывал людей приходить, но народа собралось очень много. При этом ни одного скандала, никакой давки.
Дежурила милиция. Но родственников и знаменитых людей никто не охранял от толпы. Даже мысли такой не возникало. Не любопытства ради люди собрались, а пришли прощаться в соответствующем настроении. Когда пришло время выезжать на кладбище, мы со страшим братом не поместились в катафалк. Иосиф Давыдович Кобзон забрал нас в свою машину. Мы медленно двигались за автобусом и наблюдали, как люди, прорываясь через оцепление, бросают букеты под колеса. Вся траурная колонна ехала по цветам. Я такого не видел ни до, ни после. Словно кто-то срежиссировал эту массовую сцену, как в кино. В тот день я слышал, что цветочные магазины Москвы опустели…
Меня часто спрашивают, почему отца похоронили в обычной одежде. Некоторые считают, что в последний путь он ушел в костюме Гамлета (он играл эту роль в похожей одежде). Не помню, кто решил, что надо именно так. Как-то все понимали, что костюм и галстук - это для отца было несколько неестественно.
Худрук Театра на Таганке Юрий Любимов, первая жена Высоцкого, мать Аркадия и Никиты Людмила Абрамова (вторая справа), Марина Влади.


Пять фактов о похоронах певца
Официальной причиной смерти Высоцкого значится «острая сердечно-сосудистая недостаточность». Родные не допустили вскрытия тела, поэтому до сих пор ведутся споры, от чего скончался Владимир Семенович. Многие склоняются к версии, высказанной его женой Мариной Влади - передозировка наркотиков.
ФОТО: В руке Владимир Высоцкий держал сухую красную розу. Фото: Валерий НИСАНОВ


Не было официальных сообщений о смерти актера, лишь вывеска над кассой театра на Таганке, где не было указано ни даты прощания, ни времени похорон. В Москве шли Олимпийские игры, поэтому руководству страны не нужны были шумные прощания с неудобным актером и певцом. Но известие о трагедии облетело столицу моментально. Все три дня у здания театра, на соседних улицах стояли люди - ждали возможности проститься с любимым актером. В день похорон очередь к гробу растянулась на 9 километров. За порядком наблюдала конная милиция. По оценкам ГУВД Москвы, проводить Владимира Семеновича в последний пусть пришли 108 тысяч человек. Юрий Любимов просил разрешения нести гроб с телом Высоцкого на руках от Таганки до Ваганьковского кладбища. Но не получил разрешения.


Владимир Высоцкого хотели похоронить на Новодевичьем кладбище, но власти не дали разрешения. Даже на Ваганьковском кладбище были вырыты две могилы - одна в самом конце участка, другая там, где сейчас покоится певец - до конца не было ясно, в какой разрешат похоронить певца.
Все операторы российского телевидения в этот день были заняты на Олимпиаде, поэтому видеосъемку похорон барда смогли сделать только любители и аккредитованные в Москве корреспонденты зарубежных телеканалов.
ФОТО:
Близкие друзья простились с Высоцким первыми в его квартире на Малой Грузинской. Слева направо: администратор Валерий Янклович, золотоискатель Вадим Туманов, актер Всеволод Абдулов и врач Игорь Годяев. Фото: Валерий НИСАНОВ


Некрологи о смерти Высоцкого появились всего в двух газетах - «Советской России» и «Вечерней Москве». Через несколько дней главного редактора «Вечерки» сняли с руководящего поста за эту публикацию.
ФОТО:
Марина Влади прощается с Высоцким у его гроба.
Фото: Валерий НИСАНОВ

ПРОЩАНИЕ

В четыре часа утра Высоцкого положили в гроб и снесли вниз в холл. Играет квартет студентов консерватории... Проходит крат­кая панихида. Были мать, отец, Марина Влади, сыновья, Людмила Абрамова, Оксана, другие родственники, друзья, соседи, никому не известные люди, пришедшие с улицы... Гроб с телом перевозили в театр в реанимобиле.

В пять часов белый гроб установили на высокий постамент в середине сцены, ногами к залу, изголовье приподнято. Сцена у гроба почти до рампы завалена букетами цветов. Над изголовьем - зна­менитый темно-коричневый вязаный ажурный занавес из «Гамле­та», собранный наподобие паруса, подобранного к рею, напоминал раскрытые крылья ворона. Прямо над гробом - большая фотогра­фия Высоцкого. Он смотрел с нее спокойно, чуть вопросительно, как будто на себя теперешнего, на гроб и одновременно на каж­дого сидящего или проходящего через зал. Фотография была сде­лана недавно - в сентябре 1979 года во время тбилисских гастро­лей театра...

Первый венок у гроба был от Камерного театра. Его поставил Александр Подболотов.

Задолго до начала панихиды пришли Николай Губенко и Жан­на Болотова. Они просидели около двух часов, не вставая...

С шести часов утра (а некоторые стояли с ночи) на Таганской площади, на Большой Радищевской улице, от самого театра начала выстраиваться очередь. К десяти часам утра она уже была в конце соседней, параллельной улицы - Володарского, через Яузу и даль­ше по набережной Москвы-реки, и дошла до высотного дома на Ко­тельнической набережной. К одиннадцати часам очередь была уже у Зарядья - все пространство было запружено людьми. Очередь, очередь, очередь - бесконечная, немыслимая...

А.Макаров: «Я проехал вместе с товарищем на машине вдоль очереди в театр: очередь была длиной в девять километров!»

По оперативным сводкам ГУВД Москвы в тот день на Таган­ской площади и прилегающих улицах собралось около 108-ми ты­сяч москвичей и гостей столицы. И это в городе, закрытом на время Олимпиады! Лишь малая часть из них сможет пройти возле гроба.

Режим работы Олимпиады был каждодневно строг и однообра­зен. За исключением этого дня - 28 июля. Очевидцы утверждали, что такое столпотворение было только тогда, когда хоронили Ста­лина. 28 июля не принадлежало Олимпиаде. И мало кто вспомнит, какие медали разыгрывались в тот день.

Это было трагическое зрелище, и это было зрелище торжест­венное. Каждый второй - с цветами. Было множество пожилых лю­дей, даже старых. Это подчеркивало величину потери...

По словам одной московской журналистки, редкостное брат­ство сцементировало в тот день тысячи прежде незнакомых лю­дей: «Никогда до сих пор я не видела вокруг себя такого количест­ва прекрасных, светлых лиц. Стояли все как-то удивительно крот­ко, терпеливо снося и тесноту, и жару. Почти у всех были цветы, и несмотря на то что сияло какое-то мучительное солнце, люди ста­рались держать немногие зонтики так, чтобы в первую очередь ук­рыть букеты...»

Это было горе, которое объединяло и возвышало, делая чело­века человеком, а толпу - народом.

Ближе к театру - кордоны милиции, металлические пере­носные заграждения. По случаю Олимпиады милиция - в белом. Она - милиция - в этот день была безукоризненна: вежлива, ус­лужлива, предупредительна. Благодаря ей все обошлось благопо­лучно - никому в огромной толпе даже ноги не отдавили. Навер­ное, правда, что по случаю Олимпиады в Москву были собраны лучшие ее представители... У большинства милиционеров тоже хра­нились дома катушки с ЕГО записями. И они, как могли, старались отдать поэту последний долг. Не допустить смертоубийства на его похоронах. Они хоронили Высоцкого, как хоронили бы капитана Жеглова...

Руководил ими генерал Николай Мыриков. Он изначально был «главным по Олимпиаде». Все москвичи помнят наведенный тогда в столице порядок: пьяниц и проституток выслали за сто первый километр, иногородние машины заворачивали по кольцевой. Все это было его заботой. И когда случилось несчастье, Мыриков тоже взял командование на себя.

Заботились не только о людях в очереди к гробу, но и ждали провокаций. Москва набита иностранцами - такой удобный слу­чай... Из этих соображений у Театра на Таганке дежурили двести милиционеров, на всем пути к Ваганькову катафалк сопровождала ГАИ, а возле кладбища процессию ожидали пятьсот стражей поряд­ка и два экипажа «скорой помощи».

Бабек Серуш: «Уже все оцеплено и никого не пускают. Как я ни пытался - ничего не получается... Ну ни в какую! А очередь про­тянулась вниз - почти до гостиницы «Россия». Я чуть не заплакал.

Черт возьми! Неужели я не попрощаюсь с Володей?! Там стояли ав­тобусы... И я взял и просто прополз под автобусом... Я поднимаюсь, а милиционер не может понять - откуда я взялся? В строгом чер­ном костюме - из-под автобуса?! «Ну есть у тебя хоть какое-нибудь удостоверение?» - «Есть фотография с Володей... Вот видишь, я его друг!» И меня выручила эта фотография... Милиционер меня про­пустил, и я попрощался с Володей».

Поскольку все советские кино- и телеоператоры были заняты на Олимпиаде и снимали тех, кто выше прыгнет, кто быстрее про­бежит, кто дальше метнет копье, то ни один из них не был послан, для того чтобы снять похороны. Снимали иностранцы...

Бабек Серуш: «У меня есть видеозапись похорон Володи. Во время съемок к моему сотруднику Джорджу Диматосу подошел ге­нерал МВД и сказал, что снимать запрещено. Нас выручил Иосиф Кобзон. Он сказал тогда генералу: "И вам не стыдно, что я - еврей Кобзон - должен просить вас, чтобы эти люди могли снять похо­роны русского поэта!"»

Снимал хронику похорон корреспондент Датского телевидения Сэмюэль Рахлин. Он был потрясен всенародным горем. Через год С.Рахлин выпустит один из первых в мире документальных филь­мов о Высоцком - «Владимир Высоцкий - народный певец, народ­ный герой» («Vladimir Vysotsky: Folksinger, Folkher»).

BIO часов в зале тихо зазвучала музыка - «Всенощная» Рахма­нинова, Бетховен, Шопен, Прокофьев, «Реквием» Моцарта, «Стра­сти по Матфею» Баха... Следом - Шостакович, музыка к «Гамле­ту»... И церковный хор.

Медленно-медленно, по двое в ряд, толпу начали процеживать в театр... Ни на одном лице не было любопытства, не было фаль­ши. Скорбь была правдивой и целомудренной. Открыто плакали и мужчины, и женщины...

На сцене сидели у гроба отец, мать, Марина, дети и другие близ­кие люди, труппа театра, остальные - в партере и на балконе. Сце­ну от зала отгородила шеренга молодых ребят в голубых рубашках. Это ученики школы каратэ, которых привел А.Штурмин по просьбе Любимова: «Володе, наверное, было бы неприятно, если бы в театре была милиция...» У гроба менялся караул из актеров театра...

Идут и идут люди... Час, второй, третий... Как-то ухитряются укладывать свои цветы - кажется, что на сцене уже нет места.

Ю.Медведев: «Я хотел попрощаться и уйти. В этот день не хо­телось видеть людей, ищущих глазами Марину Влади или сыновей от первого брака... Я ошибся. Я стоял у изголовья, и в мою неволь­ную обязанность входило просить людей не задерживаться у гро­ба... Ведь могла бы остановиться вся многотысячная очередь людей, которые пришли проститься с Володей...

Будьте добры, пройдите, пожалуйста... Прошу вас, не задер­живайтесь...

Я стоял у гроба, пока Володю не вынесли из театра. И я не ви­дел ни одного любопытствующего! Только ощущение большой лич­ной потери...

И слезы... Казалось, что я уже давно забыл, что это такое... А тут слезы лились непрерывно все эти часы... Что-то не совсем понятное происходило со мной. Да и не только со мной...»

Л.Филатов: «...всех невозможно было пропустить. И всех торо­пили: «Товарищи, побыстрее, побыстрее, - тихонечко говорили. - Побыстрее, товарищи, потому что очень много людей». И вдруг остановился какой-то старик на костылях. Весь в орденах. Седой совершенно человек, белый как лунь, с одной ногой. Застыл над гробом. И никто ему, конечно, не посмел сказать: «Проходите, то­варищ, проходите!»

Или, скажем, совершенно ортодоксальная старушка в платоч­ке. Ну трудно предположить, глядя на старушку, что она увлекалась песнями Владимира Высоцкого. Но она попросила, чтоб ее чуть-чуть приподняли - она очень хотела попрощаться и поцеловать Владимира.

Это то, что мы называем действительно национальной утратой».

Пришли проститься с артистом московские театры: «Совре­менник» и МХАТ, Театр на Малой Бронной и Ермоловой, Малый, Сатиры, Вахтангова, Моссовета... Лица, примелькавшиеся на экра­не, мгновенно узнаваемые: М.Ульянов, Г.Бортников, М.Боярский, И.Саввина, Л.Дуров, М.Козаков, В.Дашкевич, М.Захаров, А.Миро­нов, М.Вертинская, Ю.Ким, Р.Быков и многие, многие другие... На­кануне в культурном центре Олимпиады был концерт, и они, слов­но с той сцены, всем составом перенеслись сюда.

Пришли космонавты. Проходят в общей очереди, потом стано­вятся в почетный караул... Приходящие сходили со сцены и сидели в зале. Но темнота и тишина создавали впечатление, что зал пуст...

Р.Быков: «...Это был очень погожий день, теплый с голубым не­бом, очаровательными облаками. Толпа была уже у театра, как со­общили, около тридцати тысяч. Люди сидели, стояли на крышах до­мов, универмага, киосков. И первое, что поразило, причем об этом стоит подумать: когда собирается много народу, человек сто, две­сти, триста (а уж в тысяче уже наверняка), найдется один пьяный и один хулиган. И пьяный, и хулиган, чтобы ни происходило во­круг, попытается, как это говорится в быту, «потащить одеяло на себя», стать в центре внимания. Не нашлось среди тридцати ты­сяч человек ни одного пьяного, ни одного хулигана. Быть может, и были выпившие люди, и даже наверняка. Но только они не тащи­ли одеяло на себя. Повестка дня была ясна и волновала всех - по­хороны Высоцкого...

Это были народные похороны. Я сидел на полу. Гроб стоял на сцене. Я сел впереди. Так получилось - пришел и сел... И волей-неволей смотрел, смотрел на лица проходящих мимо гроба людей в течение нескольких часов. И эти лица привлекли к себе внима­ние, несмотря на то что отвлечься от самого факта смерти Влади­мира Семеновича было трудно. И, тем не менее, факт был значи­тельный. Кто шел прощаться? Шла новая Москва, лицо которой до этого момента я знал не очень близко. Москва, которая мне глубо­ко понравилась. Я даже не знал, что она может так четко себя вы­разить... Это была молодая Москва. Не в возрасте восемнадцати - девятнадцати лет, а в возрасте двадцати пяти - тридцати пяти лет. Это были молодые пары - муж с женой, семья - это было видно. Лица были достаточно интеллигентны, достаточно просты. Не было никакого показного горя: кто плакал, тот плакал, кто был притих­ший, тот - притихший. Это были естественные люди с естествен­ным выражением лиц...»

По приблизительным подсчетам прошло около 7000. Другие ты­сячи так и не смогли пройти, хотя Любимов говорил, что простят­ся все, даже если это будет ночью. Он наивно надеялся, что Мини­стерство культуры разрешит перенести спектакль, который должен состояться на той же сцене вечером в понедельник, но не тут-то было...

В начале третьего стало ясно, что прощание, если его не оста­новить, будет продолжаться бесконечно...

Люди, которые поняли, что все-таки не увидят его, передава­ли свои цветы стоящим впереди, и цветы поплыли по остановив­шейся реке.

А в зале звучало: «С миром отпущаеши раба твоего...»

За несколько минут до начала панихиды зазвучал чистый и спо­койный голос Гамлета-Высоцкого:

Каким бесславьем покроюсь я в потомстве,

Пока не знает истины никто!

Нет, если ты мне друг, то ты на время

Поступишься блаженством. Подыши

Еще трудами мира и поведай

Про жизнь мою...

И вот доступ прекращен. Несколько минут покоя, никто нику­да не движется, фоторепортеры не щелкают камерами.

Любимов открыл гражданскую панихиду.

А.Эфрос: «И был страшный момент, когда Любимов подошел и произнес - он хотел сказать: «Разрешите начать митинг», но про­изнес только «Разрешите...» - и не закончил. Этот сбой «железно­го» Любимова был для меня сильной неожиданностью. И все вокруг встали, и воцарилась тишина, невероятная тишина воцарилась...»

Любимов говорит так, будто кто-то с ним спорит или собирает­ся спорить: «Есть древнее слово - бард... У древних народов - гал­лов и кельтов - так называли певцов и поэтов. Они хранили риту­ал своих народов, они пользовались доверием народа. Их творче­ство отличалось оригинальностью, самобытностью. Они хранили традиции народа, народ им верил, доверял и чтил их.

К этому чудесному племени принадлежит ушедший, который лежит перед вами и который играл перед вами на этих подмостках долгое время творческой жизни. Над ним видите занавес из «Гамле­та». Вы слышали его голос, когда он кончал пьесу прекрасного по­эта, гения перевода Бориса Пастернака.

Владимир был человеком, он рвал свое сердце, и оно не выдер­жало - остановилось. Народ отплатил ему большой любовью: тре­тьи сутки люди идут день и ночь проститься с ним, постоять у порт­рета, положить цветы, раскрыть зонты и охранять цветы от солнца, чтобы они не завяли. Мы мало его хранили при жизни - по-видимому, такова горькая традиция всех русских поэтов. Но все, что вы видите здесь, само за себя говорит...»

Вторым выступил В.Золотухин, затем - М.Ульянов, Г.Чухрай, В.Ануров - начальник Главного управления культуры исполкома Моссовета...

Люди поднимаются на сцену, с двух сторон обтекают гроб. Про­ходя, многие кладут ладонь на скрещенные руки. В основном, это были актеры разных театров, близкие и родные. Когда все попро­щались, Любимов сказал: «А сейчас я прошу покинуть зал, това­рищи».

Стали прощаться самые близкие люди. Первой подошла Татья­на Иваненко. Она его долго целовала, причем не было ни капли ак­терства, это была любовь и боль любящей женщины...

Подошла Марина. Она очень эффектна - овал лица и повто­ряющий его овал выреза на черном платье так и просятся в овал старинного медальона. Она не целовала, красиво положила руку на его руки - и все...

И вот снова музыка из «Гамлета» - на самой трагической ноте. И под нее над толпой плывет гроб. К выходу из дверей театра. На­всегда. Вышедшие из театра были поражены количеством людей, собравшихся здесь, - вся Таганская площадь с обеих сторон эста­кады была забита людьми. Люди заполнили крыши и окна домов, метро, ресторана «Кама», киосков, универмага...

Любимов обратился к властям, чтобы разрешили нести гроб от театра до кладбища на руках. Но для этого надо было перекрыть движение по всему центру - чего, естественно, из-за Олимпиады не разрешили.

В суматохе и нервозности забыли о сыновьях Высоцкого.

Вспоминает Никита: «Я много часов провел в театре, потом вы­шел со служебного входа на Садовое кольцо и увидел площадь - она была «живая». Народ заполнил все пространство, стоял на кры­шах на ларьках. Ужас... А потом нас с Аркадием чуть не оставили в театре. Взрослые садились в автобус, а я, уж так был воспитан, про­пускал старших вперед. Мест свободных не осталось, дверь закры­лась, и автобус уехал... Я стою, рядом Аркадий, а вокруг толпа чу­жих людей. И вдруг Кобзон хватает нас и заталкивает в свою маши­ну. Если бы не он, мы просто бы не похоронили отца».

Когда процессия выехала на Таганскую площадь, под колеса ка­тафалка полетели цветы. И еще несколько сотен метров люди бро­сали и бросали цветы под колеса сопровождающих автобусов. То­гда еще не было моды аплодировать ушедшему артисту или поэту. Машины уходят на Садовое кольцо в сторону Ваганьковского клад­бища...

В.Туманов: «Как комья земли, били цветы в окна катафалка. Они летели со всех сторон. Их бросали тысячи рук. Машина не мог­ла тронуться с места. Не только из-за тесноты и давки на площади. Водитель не видел дороги. Цветы закрыли лобовое стекло. Внутри стало темно. Сидя рядом с гробом Володи, я ощущал себя заживо погребенным вместе с ним. Глухие удары по стеклу и крыше ката­фалка нескончаемы. Людская стена не пропускает траурный кортеж. Рука Марины судорожно сжимает мой локоть: "Я видела, как хоро­нили принцев, королей... Но такого представить не могла"».

Именно в день прощания стало очевидным - кого потеряла эпоха. Может быть, самого значительного поэта и самый честный пронзительный голос своего времени, который долго еще не утра­тит ни своей мощи, ни обостренного чувства жизни...

В.Золотухин: «Самая большая неожиданность для нас была не смерть Высоцкого, а его похороны. Мы не представляли все-таки, кем он был для страны».

Л.Филатов: «Это тот случай, когда человека начинаешь ощущать по-настоящему только ввиду его отсутствия. Масштаб его истинный обнаружила только смерть... Вот такой обрыв - бах! Думаю, этого не предполагал никто. Ни папа, ни мама, ни даже, рискну предпо­ложить, Марина. Потому что какая она ни русская, но все-таки «не наша». Поэтому понятие «слава» для нее в чем-то другом. Но когда она увидела это сумасшествие - как ахнула вся страна!..»

Прощались с Высоцким не только москвичи - прощалась вся страна. В день похорон в фойе театра были сложены многие сотни телеграмм со всех концов страны от людей всех возрастов и всех профессий. Институты, школы, предприятия, воинские части... Бес­численные свидетельства личной потери... Знаменитые имена. Име­на никому не известные... Вот некоторые из этих телеграмм:

«Страшно поверить в смерть Владимира Высоцкого. Верим в бессмертие большого поэта. Скорбим вместе с Вами. Жители Се­веродвинска».

«Глубоко потрясены случившимся горем. Трудно выразить сло­вами, чем был для нас Владимир Высоцкий. Умер один из самых че­стных и чистых голосов России».

«Наше время убило. Будущее воскресит. Латыши».

«Знаю. Помню. Не забуду. Мир праху певца правды и совести Владимира Высоцкого. Ленинград. Глазунов».

«Потрясены смертью Владимира Высоцкого - любимого арти­ста Вашего театра, великого барда, доблестного человека. Разделя­ем ваше горе. Федоровы, Рошали».

Кто может подсчитать, сколько добрых поминок по Высоцкому прошло в Москве, в России в ту ночь, 28 июля, прошло под его пес­ни, с его песнями? Его гибель была пережита как трагедия - лич­ная для каждого и общенародная. Все, что говорилось тогда на полу­официальных собраниях, стихийных поминках, в домах и поездах, видится теперь как сплошной, без границ, несанкционированный митинг вокруг могилы поэта, на который вышел народ.

По рукам в списках ходило прощальное письмо от русских пи­сателей, живущих на Западе, и опубликованное, как некролог, в жур­нале «Континент».

На традиционные «девять дней» в Москве Марина не осталась, улетела в Париж. На Ваганьковском было то же самое, что и в день похорон, - те же толпы, те же милицейские шеренги, даже генера­лы те же самые. И опять из открытых окон гремел его голос...

С 18 по 22 июня 1980 года в Калининграде проходили последние гастроли Высоцкого. Причем на одно из выступлений артист вышел без гитары, потеряв голос, — вместо песен он рассказывал зрителям о своих ролях в театре и кино, отвечал на вопросы из зала и даже зачитал гамлетовский монолог «Быть или не быть?».

16 июля Высоцкий дал последний сольный концерт, который завершил композицией «Я не люблю». Темой того вечера в Подмосковье стала молодость поэта, его друзья, детство и Большой Каретный.

18 июля Высоцкого в последний раз увидели на сцене Театра на Таганке в одной из его главных ролей — Гамлета. Поговаривают, что артист с огромным трудом доиграл тот спектакль до конца, однако все равно был великолепен, не позволив себе «ни единой лишней гримасы».

23 июля состояние Высоцкого резко ухудшилось. В его доме на Малой Грузинской собрались лучшие врачи-реаниматологи столицы, в том числе и те, которые постоянно находились рядом с ним в последние месяцы. После долгих споров было решено, что 25 числа поэта перевезут в больницу, где и продолжится его лечение.

В ночь на 25 июля Владимира Семеновича не стало. Официальная версия — острая сердечно-сосудистая недостаточность. В числе неофициальных — прямые последствия алкогольной зависимости и употребления наркотиков. Производить вскрытие тела артиста его родные не позволили.

В те дни в Москве полным ходом шла летняя Олимпиада-1980, первое для страны спортивное событие подобного масштаба, так что, учитывая сложные взаимоотношения Высоцкого и номенклатуры, «верхами» было принято ожидаемое решение о кончине всесоюзного кумира умолчать. Шутка ли, но о трагедии написали всего две (!) газеты — и «Советская Культура» (по другим версиям — ), причем главреду «Вечерки» этот некролог стоил должности.

Было еще краткое объявление у касс театра «Умер Владимир Высоцкий», сообщавшее, что запланированный на 27-е число «Гамлет» отменен. Билетов в знак памяти и уважения к артисту, что примечательно, не сдал практически никто.

Несмотря на обстоятельства, новость о смерти Владимира Семеновича в считанные мгновения облетела как столицу, так и всю страну. На протяжении четырех дней — с момента ухода Высоцкого вплоть до его похорон — возле Театра на Таганке дежурила бесчисленная толпа скорбящих граждан, желающих проводить поэта в последний путь.

Прощание был назначено на 28 июля, и на него никто никого не звал — люди, наплевав на возможные инциденты с милицией, пришли сами, потому что иначе поступить не могли. По официальным данным, проститься с бардом в тот день к «Таганке» пришли более 100 тысяч человек, а очередь, двигавшаяся ко входу в театр, согласно рассказам очевидцев, достигала девяти километров.

На мероприятие, как и ожидалось, были стянуты все свободные от Олимпиады силы правопорядка, однако в этом не было надобности — никто и не думал нарушать всеобщую скорбь и устраивать бесчинства. Лишь раз толпа возмутилась по-настоящему: когда поливомоечные машины стали смывать с тротуаров цветы, которые москвичи, опустошив все магазины, принесли на гражданскую панихиду. Да и то — дальше оскорблений в адрес коммунальщиков дело не зашло.

Сын Высоцкого Никита, которому на момент смерти отца было всего 16 лет, позднее вспоминал , что «вся траурная колонна ехала по цветам, словно кто-то срежиссировал эту сцену, как в кино», а режиссер , для которого Владимир Семенович был не просто актером и коллегой, но и по-настоящему близким человеком, рассказывал , что люди, несмотря на жуткую жару, укрывали от солнца не себя, а букеты, лишь бы те не завяли.

Съемка прощания с артистом при этом велась в основном либо любителями, либо представителями зарубежных телеканалов — советские операторы были вынуждены не отвлекаться от Олимпийских игр.

Большие сложности возникли и относительно места захоронения Высоцкого.

Изначально его хотели похоронить на Новодевичьем кладбище, однако власти ответили отказом. В итоге было решено хоронить Владимира Семеновича на Ваганьковском, чего через Моссовет сумел добиться лично . Причем для Высоцкого было вырыто две могилы — прямо у входа на кладбище, где он в итоге и был похоронен, и на самом краю Ваганьковского, в максимально неприметном месте.

Считается, что за более приемлемую для статуса поэта могилу Кобзон был даже готов заплатить работникам кладбища немалую сумму. Однако те денег не взяли, заявив, что «любили Высоцкого не меньше вашего». Уже впоследствии за подобную «вольность» сотрудники Ваганьковского были уволены — «верхи» не простили им непослушания в вопросе захоронения «того хриплого» вольнодумца на самом видном месте.

Принять весь поток людей, переместившихся от Театра на Таганке, кладбище было не готово чисто физически, в результате чего в дело пошли всяческие ухищрения: для создания дополнительного пространства пришедшие взбирались на ограждения могил и даже деревья. А само место захоронения артиста вскоре буквально утонуло в цветах — их потом вывозили несколькими самосвалами.

Согласно легенде, могилу себе Высоцкий приглядел еще за год с лишним до смерти. По рассказам тогдашнего директора кладбища Олега Устинскова, поэт-песенник приезжал на Ваганьковское ранней весной 1979-го — якобы с целью присмотреть место для умершего друга.

«Мы даже ходили присматривали место для могилы. Проходили и мимо того места, где теперь могила самого Высоцкого. Отчетливо помню его искрометный взгляд в ту сторону, — говорил Устинсков в интервью « ». — Выходит, Высоцкий как бы сам выбрал себе место на Ваганьковском. Именно там, куда он смотрел, его и похоронили».

28 июля 1980 года.

25.07.1980 Двадцать пятого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года скончался один из самых известных актеров Театра на Таганке Владимир Высоцкий . Но славу и известность ему принесли не его роли в театре, а его песни.

По иронии судьбы рождение великого барда и дата смерти совпадает. В январские дни (25.01) Владимир Высоцкий отметил день рождение и ровно через полгода (25.07) сердце 42- летнего артиста не выдержало. Скорая помощь подъехала к дому артиста слишком поздно. В это время медицинский персонал страховал здоровье олимпийцев, о самочувствии барда серьёзно не беспокоились.

Владимир Высоцкий умер в дни проведения ХХ летних Олимпийских игр в Москве в 1980 году. Сообщений о смерти почти нигде не было, однако у здания Театра на Таганке, включая крыши окрестных домов, собралась чуть ли не вся Москва.

Через три дня в здании родного театра прошло последнее прощание с телом и Владимир Высоцкий был захоронен на Ваганьковском кладбище, где также собралось огромное количество народа.

То что мы видим на фотографии, это очередь к могиле народного актера, поэта и певца. Длина этой очереди более десяти километров и это говорит не о наградах этого человека, а о величайшей народной любви. (кстати, длина этой очереди попала в книгу рекордов) .

Уникальные съемки похорон Владимира Высоцкого. 28 июля 1980 года. Все советские операторы трудятся на Олимпиаде. Свободные камеры нашлись лишь у итальянцев и австрийцев.

Похороны В.С.Высоцкого, 28.07.1980

Как хоронили Высоцкого

После ухода Высоцкого вокруг его похорон распространяется столько слухов, что лучше рассказать все, как было, чем развеивать каждый из них. Тем более что невольно я оказался в самом центре событий. 25 июля 1980 года в 8 утра мне позвонили близкие друзья Высоцкого Сева Абдулов и Валерий… Нет, не Золотухин. Валерий Янклович. Позвонили и сообщили о наступившей трагедии, о том, что в 4 часа не стало Володи. Потом сказали, что семья очень просит, чтобы его похоронили на Ваганьковском. А для того, чтобы похоронить на Ваганьковском, нужно было обязательное разрешение Моссовета. Во-первых, кладбище закрытое. Во-вторых, по статусу Володя… как бы… не подходил, потому что у него не было никакого звания…

До этого вы с ним часто встречались?

Много встречались. Особенно часто встречались, когда я был женат на Гурченко. Он неоднократно приходил к нам, и мы с ним, как почти все в те времена, любили сидеть у нас на кухне. Однажды пришел он очень расстроенный. Вышел фильм «Служили два товарища». В фильме должны были быть две его песни, песни вырезали. Володя пришел с гитарой. И стал на кухне петь нам эти песни… Дело было на Маяковке, на квартире Гурченко. Точнее, это была наша квартира, хотя оформлена была она на нее. Потому что, когда мы встретились и начали жить с Гурченко, Ангелина Степанова, мать Шуры Фадеева, предыдущего мужа Гурченко, сказала: «Купите квартиру моему сыну. Не будет же он жить на улице». И я купил Шуре квартиру, хотя у меня тогда уже была и своя квартира на проспекте Мира…

Однако - о Высоцком. Он звонил мне. Я ездил к нему в гости, когда он жил еще на Матвеевской. Потом встречались у него дома на Малой Грузинской. У нас были общие друзья - капитаны дальнего плавания из Одессы - Толя Горогуля и Феликс Дашков. Надо сказать, они нас сближали. Но особой личной дружбы у нас не было.

…Как-то выступаю я в саду «Эрмитаж», в Летнем театре. Приезжает из ресторана «ВТО» Высоцкий. И… значит… говорит: «Иосиф, купи у меня песню». Я говорю: «Володя, ты с ума сошел. Я не покупаю песен». Он говорит: «Ну, тогда дай 25 рублей». Я говорю: «Это другой вопрос…» Смешно получилось.

А один раз, когда с марта по ноябрь в 71-году я еще ухаживал за Нелей, возвращаюсь с концерта в гостиницу «Ленинградская», в которой жил тогда в Сочи. Вхожу, а в холле стоят Володя… Высоцкий и Марина… Влади.

Ой, - говорю, - ребята, привет!

Вы чего здесь делаете?

…Вот сошли с теплохода и коротаем ночь… Утром собираемся к Горогуле идти на «Грузию»… Мест в гостинице нет.

Я говорю: «У, ерунда, какая. Поехали ко мне». Приехали на мой 10-й этаж, и я отдал им свой люкс. Договорился, чтобы им поменяли постель, а сам пошел спать на балкон в номер… туда, где жила моя будущая теща и Неля…

Встречались от случая к случаю. Но случаи были яркие. Когда в 74-м у меня родился Андрюшка, я поехал забирать его и Нелю в роддом. Едем мы из родильного дома, и вдруг на Дмитровке нас обгоняет красный «пежо». Обгоняет и тормозит. Это был январь месяц, и я держал Андрюшку в одеяле. Из «пежо» выходит Володя. Говорит: «Покажи! Кого родил?»

Я выхожу. Показываю. Володя снимает с шеи крестик и говорит: «Поздравляю!»

Так он же неверующий был?

И я неверующий. Но говорю же вам, как это было. Да-а-а. «Поздравляю!» - говорит. «Спасибо, - говорю, - Володя…»

Когда разъехались, я сказал: «Ну, точно Андрюха или гениальным будет, или бандитом…»

Когда Володи не стало и возник вопрос, что дальше делать, собрались Евтушенко, Вознесенский, Белла Ахмадулина, другие, близко знавшие его люди. Трое суток не выходили мы из его дома. Володя лежал у себя в доме. Его не отдали в больницу. Вскрывать не дали. И правильно сделали. Потому что было бы столпотворение…

Однако про самое главное - про кладбище. Я сразу поехал в Моссовет. У меня был там очень хороший доброжелатель Коломин Сергей Михайлович, первый заместитель Промыслова. Я ему все рассказал. Он говорит: «Да. Очень жаль Володю». Эту новость он от меня узнал. «Что ж, - говорит, - езжайте, выбирайте место. Если найдется там место, я разрешу».

Я поехал на Ваганьково. Там уже были заместитель директора Театра на Таганке и отец Володи Семен Владимирович. Стали смотреть, куда бы можно было положить Володю. «Нет, нет, - говорил отец, - только на Аллее поэтов». Мы пошли туда, но это была такая глупость… по одной простой причине: там почти нет места, и, зная популярность Высоцкого, можно было гарантировать, что от других могил ничего не останется, когда на кладбище хлынут его поклонники.

А директором кладбища был бывший мастер спорта по футболу… Кстати, то, что пишет Марина про это в своем «Прерванном полете» - вранье. Было, что я полез в карман за деньгами, но никаких тысяч я даже достать не успел. Он остановил мою руку и говорит: «Не надо, Иосиф Давыдович! Я Высоцкого люблю не меньше вашего…»

И мы вместе пошли выбирать землю. Я сказал: «Представляете, сколько придет народу… хоронить? Вам разметут все кладбище. Поэтому нужно какое-то открытое место, например, здесь», - и указал место, где теперь находится могила Володи. А тогда там был асфальт. Он сказал: «Я не против, если будет разрешение Моссовета». Я говорю: «Хорошо!» И опять в Моссовет, к Коломину. Говорю: «Если хотите избежать давки и большого скандала в Москве, нужно хоронить только там». «Ну, там, так там!» - сказал Коломин и подписал разрешение, чему я несказанно был рад… И то, что пишет Марина Влади, врет, как последняя сучка. Ее еще не было в Москве, а она пишет: «Мы пошли (якобы мы с ней пошли) выбирать место для Володи». Да ее близко там не было. И она еще пишет, что я какие-то пачки денег вытаскивал. Когда я ее встретил, сказал: «Ну как тебе не стыдно?» Она мне говорит: «Иосиф, это же книга. У книги должны быть читатели!» Я говорю: «Ну, нельзя же так бессовестно привлекать читателей! Нельзя же так врать!» Я с ней поссорился…

После решения вопроса могилы, я позвонил в ЦК комсомола и попросил Бориса Николаевича Пастухова разрешить некролог в «Комсомольской правде». Пастухов поддержал это предложение.

Иосиф Давыдович, - замечаю я, - некролог в «Комсомолке», к сожалению, так и не вышел. Перелистали подшивку за конец июля - начало августа - увы… Некрологи были только в «Вечерней Москве» и, кажется, в «Московском литераторе».

- ???… После похорон началась долгая борьба за памятник на кладбище. Годы шли, а памятника не было. Народ уже роптал: «Как не стыдно? Столько друзей, а памятник поставить не могут!» Между тем начальник управления культуры при Моссовете Шкодин собрал всех, кто мог бы решить эту задачу. А в связи с тем, что по закону на могиле нельзя ничего делать без разрешения хозяев могилы, шли переговоры. Хозяев было двое: Марина Влади - жена, и отец Высоцкого.

Марина сперва хотела установить глыбу без всяких изображений. И друг Володи Вадим Туманов нашел на Урале подходящую глыбу. Однако отец с матерью и сыновья Володи считали, что нужно хоть какое-то изображение. А Марина - ни в какую: никакого изображения, только глыба. И глыбу привезли. Во двор Театра на Таганке. Новый поворот. Марина передумала: дескать, хочу не глыбу, хочу… метеорит. Ну, мы все развесили уши по этому поводу: метеорит, так метеорит, давайте как-то впишем его в глыбу. И опять: нет! Так прошло три года. Я снова обратился в Моссовет. Говорю: «Пошел четвертый год, а могила Высоцкого без памятника. Нас могут неправильно понять. Люди могут подумать, что как при жизни ему не давали ходу, так и после смерти делают все, только бы не воздать должное».

И тогда объявили конкурс на лучший памятник. В Театре на Таганке выставили около двух десятков скульптур. В итоге выбрали ту, которая сейчас стоит. А Марине сказали: «Пожалуйста, вписывай в него метеорит, если он у тебя есть». Знающие люди над этим желанием просто смеялись, потому что метеорит не может быть в частных руках. Может принадлежать только Академии наук. И стоить может миллионы рублей и даже долларов.

В конце концов, нам удалось преодолеть ее сопротивление следующим образом. Ей сказали: «Все! Мы ставим конкурсный памятник. Это решение семьи, т. е. половина памятника. Вторая половина - твоя! Хочешь ставь рядом свой метеорит, если он у тебя есть!» И тогда она психанула, сказала, что не хочет ничего ни слышать, ни видеть. И уехала. Так появился памятник на могиле Высоцкого. На открытие памятника она не приехала. Сказала, что он ее не интересует. Зато с удовольствием на правах официальной жены приезжала получать огромные валютные гонорары за издание миллионными тиражами книг Высоцкого, аудио-, видеозаписей и прочего. В общем, женщина она оказалась низкая. То ли она деградировала с возрастом и стала пьянью, то ли еще что-то. Во всяком случае, повела она себя недостойно жены великого Высоцкого. Так я считаю.

Она, конечно, это знает. У меня не было желания общаться с этой женщиной. И только общее горе нас сблизило…

К памятнику, который стоит у Петровских ворот, я, слава Богу, не имею отношения. Высоцкий таким никогда не был. И хотя я пел на его открытии, это было символическое отношение к Высоцкому, но ни к этому памятнику.

Из книги Вурдалак Тарас Шевченко автора Бузина Олесь Алексеевич

Как Тарас выпил две бутылки водки и как его «хоронили» (На Сырдарье у ротного командира) В начале декабря 1883 года, но пути из Ташкента в Оренбург, мне довелось пробыть около четырех суток в г. Казалинске и там, неожиданно, познакомиться с бывшим ротным командиром покойного

Из книги Каппель. В полный рост. автора Акунов Вольфганг Викторович

Каппеля хоронили три раза 1.Каппеля хоронили три раза. Он умер в России, но долгие годы покоился в харбинской земле. Даже после смерти останкам этого легендарного военачальника долго не давали покоя. Корреспондент «АП» встретился с человеком, который вернул на Родину

Из книги Высоцкий автора Новиков Владимир Иванович

Читатели Высоцкого У кандидата физико-математических наук Сергея Борисова имелся театральный билет с красным квадратиком и датой «27 июля». Отныне билет будет вечно храниться в одной из многочисленных папок с наклейкой «ВВ», точнее, в главной из них. Вместе с шестью

Из книги Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя» автора Соколов Борис Вадимович

Любовь Высоцкого Каким был Высоцкий в любви? На этот счет существуют разные суждения, но подавляющее большинство имеющихся свидетельств касаются лишь телесного, а не духовного начала. А в любви у Высоцкого преобладало именно плотское, животное. Вот замечательное

Из книги Никита Хрущев. Реформатор автора Хрущев Сергей Никитич

Алкоголизм Высоцкого В великом барде словно всегда боролись два начала? – темное и светлое.Помните песню Высоцкого «Раздвоенная личность»? И вкусы, и запросы мои странны, Я экзотичен, мягко говоря, Могу одновременно грызть стаканы И Шиллера читать без словаря. Во мне

Из книги Моя бульварная жизнь автора Белан Ольга

Агония Высоцкого В последние недели жизни барда Оксане Афанасьевой порой приходится выполнять роль Марины в попытках вывести Высоцкого из почти невменяемого состояния.14 или 15 июня она улетела в Сочи. Но отдохнуть не удалось. «Когда Володя вернулся, почти все время он был

Из книги Демидовы: Столетие побед автора Юркин Игорь Николаевич

Как мы хоронили Сталина Поздно вечером, скорее даже ночью с 5 на 6 марта донельзя усталый отец возвратился домой, в квартиру № 95 на пятом этаже дома № 3 по улице Грановского. Пока отец снимал пиджак, умывался, мы: мама, сестры, Радин муж Алеша и я молча ожидали в столовой.

Из книги Везучий автора Таривердиев Карен Микаэлович

Дочь Высоцкого Первый номер газеты «Успех» ознаменовался скандалом - как и было задумано. Чтобы о газете или журнале заговорили с первых же его выпусков, нужна скандальная публикация - и мы ее придумали!Имя Владимира Высоцкого будоражило меня давно - с тех давних

Из книги Арт-пасьянс автора Качан Владимир

Никита Демидов vs Александр Шувалов, или Как хоронили и как спасали подмосковную

Из книги Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове [сборник под ред. Б.Л. Альтшулера и др.] автора Альтшулер Борис Львович

Светлана Иванова КАРЕН ТАРИВЕРДИЕВ. МЕНЯ ХОРОНИЛИ ПЯТЬ РАЗ Опубликовано в журнале «Медведь» № 137, 2010На войне все дело – в соплях. Так утверждал мой знакомый служака-«афганец». Кто-то наматывает эти сопли на кулак и идет в бой. А кто-то растирает их по морде и остается в

Из книги Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти автора Бакин Виктор В.

Про Высоцкого Гори, гори, его звезда… Когда твоим именем названа звезда – это уже серьезно. Когда твоим именем не назван даже завалящий астероид, но ты сам называешь себя «звездой», и все в твоем тусовочном бульоне называют друг друга «звездами» – это совсем несерьезно.

Из книги Владимир Высоцкий - жизнь, легенда, судьба автора Зубрилина Светлана Николаевна

А. Е. Шабад Народное достояние (как не хоронили Сахарова) Нижеприведенный текст написан для стенгазеты сразу после похорон Андрея Дмитриевича Сахарова по свежим впечатлениям. Я постарался зафиксировать то, чему был уникальным свидетелем.Прощание - в Доме союзов,

Из книги автора

Музей Высоцкого При жизни Владимира Высоцкого его любили, им восхищались. Не приходило в голову его изучать… Сегодня мы и смотрим, и слушаем иначе. Смерть всегда делает оставшихся более внимательными – не только к тому, кто ушел, но и к самим себе, что-то

Из книги автора

Именем Высоцкого Секрет успеха актера – в угадывании дум и чаяний народа. Кому удается пропеть свою песню вовремя, тот и популярность получает. Гениальный пример – Высоцкий! Который действительно был сопротивляющимся выразителем времени… Михаил Ульянов Есть имена,

Из книги автора

Тридцать лет без Высоцкого, но с ним! Володя будет энциклопедическим словарем нашего времени… Если от А до Я составить темы его песен, то встанет время во всей своей красе и неприглядности. Ролан Быков 25 июля 2010 года… В этот день тридцать лет назад ушел из жизни Владимир

Из книги автора

ИЗ ДНЕВНИКОВ В. ВЫСОЦКОГО СамоволкаВиза в посольстве ФРГ. Дежурный взял мой паспорт, а потом чужие, которые положил поверх моего, потом пришел человек из консульского отдела и взял мой паспорт из-под низа, и вызвал меня первым, - немецкий порядок.Немцы по дороге взяли нас