Сколько демократии было в ссср? что такое демократия? Идеология и политика современной социал-демократии.

«СССР был недемократическим государством, демократиями являются лишь страны Запада» – этот тезис, без преувеличения говоря, представляет собой официальную позицию нынешнего российского режима. Он постоянно звучит в выступлениях Президента и высокопоставленных политиков, в «демократических изданиях», наконец, в школьных учебниках. Большинство, особенно люди молодые, которые СССР не застали, о его государственном устройстве и жизни имеют настолько смутное представление, что можно говорить об отсуствии такового. А информация о гос устройстве СССР берется главным образом, из перестроечных, «чернушных» фильмов и книг, и принимается этот тезис без критического сопротивления.

Но так ли это на самом деле? Чтобы ответить на вопрос необходимо понять: что же такое демократия и с чем её надо есть?

Точка зрения обывателей в этом случае крайне проста: демократия – это «как на Западе». И поскольку в СССР не было парламента с враждующими фракциями, многопартийной системы, желтой политической прессы, пошлых избирательных шоу, то и соответственно СССР было недемократическим государством.

Эту точку зрения опровергнуть легче всего: перед нами классическая логическая ошибка «предвосхищение основания»: надо доказать, что в СССР не было демократии, а была она лишь на Западе, доказывается же это тем… что за образец демократии берется сам Запад.То есть тезис,который требуется доказать, берут за основу доказательства.Более информированный оппонент процитирует: демократия есть «форма государственного устройства, основанная на признании народа источником власти, на принципах равенства и свободы… Различают непосредственную демократию, при которой основные решения принимаются всеми гражданами, имеющими право голоса, и представительную демократию, при которой решения принимаются выборными учреждениями…» (Словарь иностранных слов, издание 1999 года). Но с этой точки зрения вообще-то Советский Союз был тоже демократическим государством, только в нем наличествовали институты не представительной демократии, как на Западе (парламент, партии и т.д.), а прямой демократии (Советы депутатов разного уровня). Правда, указанный эрудит не преминет добавить, что система Советов на деле в СССР была «задавлена» партийной вертикалью.

В действительности, все было гораздо сложнее, хотя бы потому что и партия несла в себе тоже демократические механизмы. Но даже если это и верно, спрашивается, зачем было полностью разрушать уже имеющуюся демократическую систему – Советы и насаждать новую – парламентскую демократию западного образца? Тем более, что как показывает опыт первых послереволюционных лет и первых лет перестройки Советы были вполне работоспособны, да и они ближе к российской ментальности.

Любопытный факт: после взрывов в Москве в 1999 и в 2003 по стране стихийно стали возникать комитеты общественности, которые сами занялись обеспечением безопасности граждан в союзе с милицией. По сути, перед нами возрождение Советов. А парламентская демократия, как мы сейчас видим, совсем не лишена недостатков, особенно будучи пересаженной на чуждую ей, российскую почву – возьмите подтасовки результатов выборов, черный пиар и т.д. Так стоило ли менять наше хорошее, в хозяйстве полезное, но чуть притупившееся отечественное шило, на заграничное, почти не мылящееся в нашей воде и приторно пахнущее мыло?

Напоследок стоит добавить, что ни в одном обществе, в том числе и в западных, нет реального политического равенства (голос Билла Гейтса «весит» гораздо больше «голоса» нью-йоркского безработного). Реальная демократия отличается от недемократии другим – высокой социальной мобильностью. То есть демократия позволяет инициативным, активным людям перемещаться с «социального низа» на «социальный верх». Противостоит же демократии общество сословного, аристократического типа, где социальный статус человека определяется его происхождением. В этом смысле СССР был именно демократическим обществом и государством, вспомним, что все его политическое руководство были выходцами из крестьян и рабочих (разрушителем СССР стал человекоподобный, которого Советская власть вознесла от комбайнеров до секретарей ЦК ), каждый гражданин имел возможность бесплатно получить образование, включая высшее, заниматься наукой, административной, хозяйственной работой и т.д.

Только на Западе такая мобильность достигается умением нажиться, сколотить состояние, поэтому западную демократию следует охарактеризовать как плутократическую, а в СССР человек поднимался по социальной лестнице в случае его верности идее, коллективу, общему делу, своей Родине и государству, и советскую демократию следует назвать идеократической.

Показательно сравнение двух фильмов – «Красотка» и «Волга-Волга», которые являются, по сути, американской и советской вариацией жанра «национальная мечта» – историй о том, как простой человек «из народа» достигает успеха. В «Красотке» это нью-йоркская проститутка, которой «повезло» и она сумела запродать себя молодому миллионеру не почасово, а надолго – стала его женой, а в советской «Волге-Волге» это письмоносица из провинции, которая становится известной, сочинив песню.

Обе системы не идеальны: как видим, в СССР «наверх» сумели протиснуться и разного рода проходимцы-лицемеры, которые затем демонтировали Советскую власть, но советская демократия шире и эффективнее – в Америке лесоруб стал Президентом в последний раз двести лет назад, с тех пор «американская мечта» сбывается лишь на экране, а в действительности правят крупные кланы богатеев – Буши или Кеннеди. И кроме того, западная, торгашеская демократия является антитрадиционной, а советская, идеократическая соответствовала в большой степени идеалу традиционности и прямо вырастала из ментальности крестьянской общины.

Идеология и демократия

Как всегда для того, чтобы предметно подойти к определению взаимодействий названных явлений, нужно строго определиться с их понятиями, отражающими содержательно-сущностные признаки названных явлений. Поскольку признаки идеологии уже приводились не раз, остается разобраться с характеристиками демократии как специфического непростого социального феномена.

Прежде чем это сделать, выскажем несколько замечаний, которые, как нам представляется, отражают отношение к нему со стороны людей современного общества.

Во-первых, «демократия» - одно из самых популярных слов фактически во всех странах мира. Произошло это потому, что после известных поворотных в развитии мира событий конца ХХ века основным направлением его развития должна была стать демократия, процесс демократизации жизни во всех странах мира. Отсюда – популярность термина «демократия».

Во-вторых, жизнь свидетельствует, что воспринята идея демократизации общественной жизни людьми в подавляющем большинстве стран с энтузиазмом, если не сказать с большим энтузиазмом. И это было, во многом, справедливо, поскольку с демократизацией общественной жизни люди не без оснований связывали ее улучшение, прогрессивное развитие мира.

В-третьих, чем настойчивее и шире распространялась идея демократии в общественном сознании, тем сильнее было желание у людей разобраться в ее сути. Однако, как показывает практика последних лет, амплитуда декларации термина «демократия» нарастала и нарастает сейчас, но никто по большому счету не попытался объяснить – что она из себя представляет.

В-четвертых, отсутствие строгого, точного определения содержания демократии вызвало ряд следствий: а) демократией некоторые люди, социальные силы стали пользоваться как ширмой, за которой можно делать, что хочешь и как хочешь; б) ее стали использовать для оправдания любых действий в диапазоне от самых прогрессивных до преступных, что, к сожалению, и сегодня имеет место быть во многих странах мира, особенно «младодемократических»; в) на фоне неопределенности отношения к демократии значительно, в мировых масштабах активировался терроризм; г) в ряде стран дело дошло до военных действий, проще скажем войн и т.д. По нашему убеждению, все эти процессы в большей или меньшей степени – следствия неопределенности сути современного процесса демократизации, хотя не только его.

В-пятых, неопределенность понятия «демократия» привело к упрощенным, во многом вульгарным, обыденным трактовкам ее содержания. Наиболее распространенное ее понимание как чего-то эфемерно хорошего, сведение к свободе, при этом, как правило, последняя также трактуется упрощенно, очень часто как вседозволенность.

Многочисленные социологические исследования говорят о том, что в современном обществе господствует обыденный, упрощенный, эклектический подход к пониманию сути демократии. Перефразируя Л.Н. Толстого, можно сказать так: «Все смешалось в мировом демократическом доме». А если позволить себе еще одну вольность и применить слова великого поэта к практике и теории демократии, то можно констатировать: практику «истаскали», теорию «измызгали».

Как нам представляется, выход из сложившегося положения один – строго определиться с содержательно-сущностными признаками демократии как реального социального феномена. Это с одной стороны. С другой – сформулировать понятие, отражающее эти признаки. Как это не парадоксально, попытки найти решения одной и другой проблем в работах современных исследователей не увенчались успехом. Справедливости ради заметим, что, конечно же, какие-то «штрихи к портрету» демократии отражены в современной литературе, партийных уставах, государственных документах многих стран. Но полного целостного, системного понимания сути демократии, на наш взгляд, они не несут.

Не претендуя на истину в последней инстанции, попытаемся, шаг за шагом, последовательно охарактеризовать основные содержательно–сущностные признаки демократии.

Признак первый. Демократия была, есть и будет явлением, выражающим волю народа, то есть подавляющего большинства народонаселения страны, союза государств.

Признак второй. Современная демократия – феномен политического общества, и именно в нем, выражая волю большинства, она должна обеспечивать адекватные конкретной ситуации, благоприятные условия жизнедеятельности человека. Другими словами, ее главный объект – это человек, его свобода, его благополучие.

Признак третий. Демократия – это свобода человека, живущего в конкретном обществе. Но свобода, понимаемая не упрощенно (пик такого понимания – вседозволенность), а как явление, существенными характеристиками которого, являются: а) возможность людей, социальных субъектов действовать в конкретном обществе без ограничений, при условии соблюдения ими правовых и нравственных норм, в нем существующих; б) отсутствие в свободном обществе какого–либо необоснованного насилия по отношению к личности, социальному субъекту; в) распространение требований правовых и нравственных норм на всех без исключения членов общества; г) наличие в обществе возможностей реализовывать способности всех без исключения его субъектов во всех социальных сферах.

Признак четвертый. Демократия – это не свобода людей от каких–то социальных возможностей, а свобода во имя их преумножения.

Признак пятый. Демократия, если она истинная демократия, реализует себя со всех сферах жизни людей: экономической, социальной, политической, правовой, духовно-идеологической, нравственной, информационной и т.д.

Признак шестой. Демократия – это создание для всех людей конкретного общества исходных равных условий для реализации своих возможностей во всех социальных сферах.

Признак седьмой. Истинная демократия – это нравственность, работающая на формирование уважения к каждому человеку. Среди нравственных норм особо следует выделить уважение к каждому человеку, толерантность, тактичность, обусловленное использование мер принуждения и т.д.

Признак восьмой. Демократия формируется как отражение насущных потребностей большинства населения конкретной страны и является практическим механизмом их удовлетворения.

Признак девятой. Истинная демократия – это единство стихийного творчества людей и серьезной научно–теоретической базы. Другими словами, настоящая демократия основывается на серьезных теории, методологии и методике.

Таким образом, резюмируя вышеизложенное, можно предложить следующее определение демократии. Демократия – это специфический социальный институт, выражающий волю и насущные потребности большинства народонаселения конкретной страны, работающий на создание свободных, равных, адекватных конкретным ситуациям условий жизнедеятельности каждого человека, базирующийся на выполнении людьми правовых и нравственных норм, действующих в конкретной стране.

Предлагая данное определение, хотелось бы подчеркнуть, что оно носит, во многом, контурный характер. Вместе с тем, как нам представляется, отражает главные, сущностные признаки демократии. Хотелось бы в этой связи дать некоторые пояснения.

Во-первых, вышеприведенное определение демократии, по нашему мнению, снимает противоречие между человеком и обществом, чему, по сути, и должна служить демократия.

Во-вторых, в нем отражены правовые и нравственные ее основы.

В-третьих, оно предлагает рассматривать демократию как инструмент решения насущных задач жизнедеятельности людей во всех сферах жизни людей.

В-четвертых, в подтексте данного определения содержится вывод – реальная демократия имеет экономическую, политическую, социальную, правовую, идеологическую, нравственную, информационную функции и через них реализует свое предназначение.

Нам кажется важным замечание о том, что содержание, сущность, направленность, эффективность, истинность того или иного демократического процесса в конкретной стране может оцениваться с помощью известных индикаторов развития социальных событий, которые уже приводились на страницах данной книги. Речь идет об историческом, гносеологическом, логическом, методологическом, методическом и практическом индикаторах, экстраполированных на демократию.

Размышления о сути демократии в данном параграфе книги подчинены решению главной его проблемы: определению взаимодействий ее с идеологией. Попытаемся их представить предметно.

И идеология, и современная демократия – явления одного и того же политического общества. Это не может не соединять их друг с другом. Политика во многом опосредует их отношения.
У каждого демократического процесса, у каждого типа демократии есть свое, специфическое идеологическое основание.
Через демократию как специфический социальный институт реализуются задачи всех областей жизни, в том числе и духовно-идеологической.
У демократического института, существующего в той или иной стране, может быть основание, интегрирующее идеи разных идеологических систем. Как и наоборот. Одна идеология может «обслуживать» разные типы демократических институтов.
Демократия и идеология работают в одном социальном интервале, его границы определяют правовые и нравственные нормы, существующие в конкретной стране, в конкретном союзе государств.
Важно подчеркнуть и такую позицию, у демократического процесса в каждой стране, как уже отмечалось, есть свое, теоретическое основание. В то же самое время теория демократии есть своеобразная идеологическая система.
Очевидно, что, несмотря на их социальное взаимодействие, идеологические и демократические системы обладают относительной самостоятельностью, позволяющей сохранять им свою специфику, свою самобытность.

Таким образом, взаимодействие идеологии и демократии детерминировано их существованием в единой реальной социальной среде, что не отменяет их различий между собой.

На основе всего вышеизложенного, впервые на страницах данной книги, хотелось бы высказать некоторые практические рекомендации.

Первая. В целях сохранения демократии следует как можно быстрее уйти от упрощенного, расхожего отношения к ней.

Вторая. Необходимо в ближайшее время подвести под нее серьезное научно–теоретическое основание.

Третья. Очень важно предметно охарактеризовать ее методологические возможности истинной демократии, механизмы ее использования в ходе решения практических задач.

Комментарии 4

Цитата:

“Новым в данной работе, на наш взгляд, можно считать: системный взгляд на взаимодействие идеологии со всеми сферами общественной жизни; взаимодействия идеологии с демократией, либерализмом, отношения идеологии и современного терроризма и многие другие; выявление индикаторов, определяющих истинность содержания идеологии; выделение ее типов и видов”. Введение к книге «Идеология: Хрестоматийные заметки»

Коротко ознакомился с проблемами, поднятыми автором в книге. Сразу бросается в глаза

Факт теоретической отвлечённости изложения темы, какай-то аморфности. Это чувствуется и в приведённой цитате. Написано много, труд проделан большой, правда возникает вопрос – Для чего?

Аморфность наша объяснима, так как Россия сейчас находится на распутье, все учёные мужи сбились с ног в поисках Русской идеи. Это в природе русского человека, сначала заварить кашу, а потом, не одним поколением, её расхлёбывать.

Когда я учился, а учусь я всю жизнь, у нас вопросы надстройки, в частности, и вопросы идеологии, никогда не рассматривались в отрыве от базиса, который в этой паре является первичным, и он-то и определяет идеологию. Но в России сложилась такая ситуация, когда решили сначала разобраться с идеологией, а потом под неё подвести базис. - Россия, как всегда впереди планеты всей!

А, кажись, что может быть проще?

После Октября 1917 года общественно-экономическое и политическое устройство общества стало биполярным. На одном полюсе были страны с рыночной ориентацией экономики, на другом – с плановой ориентацией. Правда, существуют ещё страны, которые не определились со своей полярностью, до сих пор из-за них-то в мире и разгораются все конфликты, как локальные, так и мировые!

Кого-то такое положение не устраивало, и они решили покончить с социалистическим содружеством, и в результате чего Россия примкнула к тем странам, которые со своей полярностью ещё не определились!

Вместо поступательного движения вперёд, нас, теряя последние силы, заставляют ходить по кругу

В России сейчас идеология криминальная и буржуазно-купеческая!

А в заключение привожу свою основную универсальную диаграмму ‘Россия – этапы пути’, которая пригодна на все случаи жизни:

http://samlib.ru/img/c/chekalow_ewgenij_wasilxewich/dwuhpoljarnyjmirtrifazy/illjustracija1.1.jpg

Кстати, внимательный читатель должен заметить, что в секторах "Демократия" ни одного государства нет, а Россия находится в 180 градусах от Демократии. В плановой экономике и рыночной - Демократия своя!

Есть к Вам вопрос. Что в данной статье подразумевается под понятием: " воля " ?

Несмотря на провал коммунистического эксперимента, XX век стал веком социал-демократии. Западноевропейские социал-демократы, отмежевавшиеся от социалистической (марксистско-ленинской) идеологии в начале прошлого века, осуществили многие идеи социалистического (коммунистического) движения.

Социал-демократическая идеология - доктрина постепенного (мирного) преобразования капиталистического общества в социалистическое на основе последовательной демократизации политической, социальной и духовной сфер его жизни, гражданского (межклассового) согласия. Ее политический идеал - «демократический социализм», рассматриваемый как общество будущего, как принцип деятельности западноевропейских социал-демократических партий.

Политические идеи социал-демократической идеологии:

Социализм есть последовательный процесс реформирования капиталистического общества, реализации и обогащения демократических принципов «социального партнерства» - свободы, справедливости, солидарности (суть этого процесса выражена в тезисе Э. Бернштейна «конечная цель - ничто, движение - все»);

Социализм = смешанная экономика + рыночные отношения + более высокое качество жизни;

Государственное регулирование и перераспределение доходов в обществе с рыночной экономикой; многообразие форм собственности на средства производства - гарантия эффективной экономики и повышения благосостояния общества;

Движение к социализму - это творческий поиск, практическое воплощение и обогащение новых форм политической, экономической (рабочего самоуправления), социальной демократии, укрепление духовно-нравственных основ общественного развития;

Движение к социализму предполагает целенаправленное осуществление идеи «государства всеобщего благоденствия».

Социал-демократия возникла на почве западноевропейского рабочего движения. Созданный К. Марксом и Ф. Энгельсом I Интернационал (1864 г.) ускорил процесс формирования массовых социалистических партий. В 1889 году они образовали II Интернационал, в котором и РСДРП имела своих представителей. После смерти Ф. Энгельса в этой международной политической организации обострились разногласия по ключевым положениям марксистского учения. Большевики разорвали сотрудничество с западноевропейской социал-демократией, подвергли острой критике ее реформистский курс, а затем образовали в 1919 году III Коммунистический интернационал.

Носителями идеологии социал-демократизма в настоящее время являются социал-демократические партии Германии, Швеции, Великобритании, Дании, Испании, Норвегии, других стран. Они образовали в 1923 году Социалистический интернационал. Сегодня он объединяет партии и общественные организации более 50 стран. «Духовные отцы» западно-европейской социал-демократии - Э. Бернштейн, К. Каутский, Р. Гильфердинг, К. Реннер, Л. Блюм. Среди руководителей Социнтерна и его видных деятелей последних десятилетий можно отметить В. Брандта, У. Пальме, Б. Крайского, Ф. Миттерана, П. Моруа.

Фашизм

В современных условиях негативное влияние на общественное сознание в некоторых странах оказывает фашизм - идеология и правоэкстремистское политической движение, сформировавшееся в Италии, Германии и Испании в 20–30-е гг. XX века.

Политические идеи фашизма:

Расизм, шовинизм, антикоммунизм;

Подавление демократических прав и свобод, насилие и агрессия как средства утверждения политического господства;

Автократический политический режим, тотальная власть государства; жесткий контроль над сознанием и поведением граждан;

Культ вождя; однопартийная диктатура;

Милитаризация всех сфер жизни общества.

Фашизм - опаснейший противник общественного прогресса, «черный знак» XX века. Фашистские партийные лидеры явились непосредственными инициаторами второй мировой войны (1939–1945 гг.), главным виновником гибели в ней 50 млн. человек. Разгром гитлеровской Германии, фашистской Италии и их союзников во второй мировой войне силами антигитлеровской коалиции (при решающем участии СССР) спас мир от фашистского порабощения.

Главной причиной возникновения фашизма ошибочно считать случайные обстоятельства или злой умысел некоторых политических лидеров. Он явился своеобразной реакцией на глубокий социальный кризис в Италии и Германии, неустойчивость молодых демократических режимов, на злоупотребление и коррупцию государственных чиновников.

Истории известны несколько разновидностей фашизма: итальянский, немецкий, испанский, португальский, аргентинский, греческий, японский, чилийский и др.

Исторический формы фашизма различны и отражают национальные особенности. Но сущность этой идеологии и политического движения остается неизменной.

Социальная база современного фашизма - маргинальные (деклассированные, люмпенизированные, индифферентные или колеблющиеся в сторону реакции) слои общества. В ФРГ, США, Италии и других странах сегодня действуют неофашистские группы влияние их незначительно. Однако нельзя недооценивать их реальной опасности для личности, общества и государства.

1.2.6 «Белорусская идея», традиции национальной культуры и патриотизм

Термин «белорусская идея» используется по аналогии с философским термином «русская идея», введенным В.С. Соловьевым в 1887–1888 гг. для обозначения русского самосознании, культуры, национальной и мировой судьбы России.

В национальной белорусской идее воплощается историческое стремление белорусского народа к свободе, самостоятельности и благосостоянию, сохранению и развитию белорусской науки, белорусского языка и белорусского государства, гуманистических перспектив и гражданской ответственности за будущее страны.

Формирование белорусской идеи имеет глубинные корни и представлено как в рационализированной, социально-философской и общественно-политической форме, так и в образно-типизационном, художественно-литературном выражении. Суть ее заключается в осмыслении бытия белорусского этноса, его национальной идентичности и самости, генетических истоках исторического предназначения, идей сосуществования, основаниях уникальности, особенностях национального характера, геополитического положения и роли в глобализационных процессах современности. Становлению белорусской идеи способствовали ассимиляция духовного опыта западноевропейской и русской традиций в культуре Беларуси, социально-философские и гуманистические идеи в белорусской философии (Ф. Скорина, С. Будный, С. Полоцкий), развитие философско-белорусского самосознания в XX веке (А. Гарун, И. Абдиралович-Канчевский и др.), философско-публицистические выступления и произведения (К. Калиновский, Я. Колас, М. Богданович, Ф. Богушевич, Я. Купала, В. Ластовский). Мощная волна национального возрождения взламывает старые формы, раскрывает тайны о начале белорусской государственности, исторических событиях и личностях, «белых» пятнах национального самоутверждения и самоидентификации, утверждает величие нашего прошлого и обосновывает веру в будущее белорусского народа. Национальная идея является источником духовного обогащения, формирования гуманистического мировоззрения, высоких гражданских качеств, возрождения исторической памяти и национального самосознания, чувства гражданской гордости и патриотизма, национально-культурного возрождения Беларуси.

Белорусская национальная культура сложилась на основе культуры белорусского этноса во взаимодействии с культурами других этнических групп - русских, украинцев, литовцев и др. На протяжении всего своего развития она чувствовала влияние других культур, и сама значительно повлияла на соседние культуры.

Белорусские земли и в прямом, и в переносном смысле всегда находились на перекрестке международных дорог, влияний, интересов, культур. Это пограничье выполняло двойную функцию. С одной стороны, белорусская культура восприняла лучшие достижения восточной и западной культур, создав оригинальную и самобытную культуру. С другой стороны, постоянное нахождение в сфере различных культурно-цивилизационных влияний не дали белорусской культуре возможности до конца самоопределиться, выбрать свой путь. Белорусы не могут, в отличие от своих соседей, идентифицироваться только с одной культурной традицией. Проблема поиска своего пути развития была характерна для белорусской культуры на протяжении всей ее истории. Одним из первых сформулировал идею белорусского пути И. Абдиралович-Канчевский.

С силу особого географического положения Беларуси на стыке двух центров - западного римско-католического и восточного православно-византийского, ее территория часто подвергалась переделу. Возможно, этим объясняется то, что самоидентификация белорусов носила в основном локальных характер и основывалась больше на принадлежности к определенной территории, местности («тутэйшыя»), конфессии (православные, католики и т. д.), роду, семье, возвышаясь иногда до уровня нации и государства. Воздействие различных культур и цивилизаций затрудняло определение культурной принадлежности белорусов.

Белорусам сегодня необходимо самоопределиться, «найти самих себя», иметь довольно сил, что гарантировало бы равноправное участие в свободном обмене передовыми идеями и течениями мысли в духовной жизни восточного и западного регионов, помогло самоидентификации и формированию чувства патриотизма. Чувство патриотизма играет особую роль в формировании мировоззренческих приоритетов белорусской государственности. Патриотизм (patris - родина, отечество) - идея, чувство и действия, выражающие любовь и преданность к Родине, способствующее ее успехам во всеобщей внутренней жизни, повышению ее могущества, укреплению авторитета на международной арене. Патриотизм - осознание общности интересов людей, веками живущих в обособленных отечествах, уважение к историческому прошлому нашего народа, гордость за его достижения горечь за неудачи предков и современников, а также деятельность по созданию нового, прогрессивного. Обязательной стороной подлинного патриотизма является уважение к другим народам.

Патриотизм исключает как национальный нигилизм, так и «квазипатриотизм» - гипертрофированное представление о своей нации, противопоставляющее национальное общечеловеческому, отечественное - интернациональному. С патриотизмом несовместимы национализм, шовинизм. За этими аномалиями стоят общественные силы, интересы которых противоречат тенденции исторического прогресса. Патриотичной должна быть лишь политика, идущая из глубин нашего бытия, вырабатываемая и осуществляемая для блага людей , образующих данную политическую общность, и не в ущерб другим народам.

Сегодня приоритетными для белорусов становятся такие ценности, как белорусская государственность, культура, язык, ценности собственной истории, национальной традиции, обычаев, общечеловеческих идеалов добра, правды, справедливости, соблюдения прав человека.

В предыдущей главе я сформулировал три вопроса по поводу тоталитаризма как явления. Первый касался природы связей между составными частями тоталитаризма. Второй - родства или противоположности различных видов тоталитаризма.

Остается третий вопрос: об уникальности тоталитаризма в истории. Я сопоставляю предпринятые ранее попытки осмысления коммунистического режима. Поскольку он провозглашает свою связь с марксизмом, я начну с разбора марксистских трактовок советского режима.

Прежде всего - марксистское осмысление советского режима, предлагаемое самими советскими руководителями: то есть самоистолкование СССР. В общих чертах оно известно: революция была пролетарской, партия стала выразителем и передовым отрядом пролетариата, СССР строит коммунизм, вдохновляясь взглядами Маркса; пока что режим находится на стадии социализма, где доход каждого пропорционален совершенной работе, но на горизонте истории - стадия коммунизма, где распределение будет подчиняться потребностям.

Такое самоистолкование игнорирует важнейший, его отрицающий факт: так называемая пролетарская революция произошла в стране, где пролетариат был в меньшинстве, где капиталистическое развитие находилось еще на начальной стадии. С этим фактом согласны все, включая граждан СССР. Он не противоречит разумному марксизму: можно понять, каким образом восторжествовала революция, утверждающая свою пролетарскую сущность, в стране, где капиталистическое развитие еще не достигло расцвета. Это обстоятельство пытались объяснить и Ленин, и Троцкий, и Сталин, но оно неизбежно приводит к непредвиденным последствиям. Сегодня уже нельзя считать очевидной или хотя бы правдоподобной историческую схему классического марксизма, по которой развитие идет от феодализма к капитализму, а от капитализма к социализму. Советский опыт доказывает, что капиталистическую стадию можно перескочить. Маркс возлагал на капитализм задачу, ставшую главной для советского режима, - развитие экономики, тяжелой промышленности. Научное осмысление должно по крайней мере включать в себя доказательство того, что режим в Советском Союзе, решая задачу развития производительных сил, становится прообразом режима, который, видимо, должен прийти на смену капитализму на Западе. Иначе говоря, если руководствоваться «умеренным» марксизмом, можно говорить о пролетарском характере революции в стране, где пролетариат в меньшинстве, но нельзя утверждать, что те организационные формы, которые использовал; пролетарская революция для развития тяжелой промышленности, непременно следует воспроизводит в странах, которые уже миновали этап индустриализации. Вот почему лидеры Советского Союза выступают в противоречие с марксизмом, утверждая, что их режим - это и есть социализм, теория которого была создана Марксом, видевшим в нем преемника западного капитализма.

Вторая слабость советского самоистолкования в том, что оно не содержит осмысления политического режима в его реальном виде. Сказать, что власть принадлежит пролетариату, - явная бессмыслица. Власть никогда не может реализовываться миллионами заводских рабочих. Это, разумеется, дело меньшинства, дело членов коммунистической партии, а внутри ее - элиты активистов. Партийные лидеры могут править в интересах пролетарской и крестьянской массы, но пролетариат не находится непосредственно у власти, или же, повторяю, он правит, но в том мифологическом смысле, в каком Бог через Людовика XIV правил Францией в 1700 году. Видеть вместо властителей некую высшую, трансцендентную и имманентную силу - значит заниматься мифотворчеством.

Раз теоретического осмысления государства нет, самоистолкование, предлагаемое режимом, зиждется сразу на нескольких взаимоисключающих тезисах. Один - что нельзя требовать многопартийности и плюрализма, ибо общество однородно. Другой - что классовая борьба обостряется по мере построения социализма. Налицо - явная необходимость выбора: если общество однородно, классовая борьба не обостряется, а если классовая борьба обостряется по мере построения социализма, то общество неоднородно, и монопольное право партии на власть и пропаганду - это проявление деспотизма .

Третья существенная слабость советского самоистолкования - отсутствие марксистского объяснения проявлениям тоталитаризма, наличие которых признает ныне сам Генеральный секретарь. Хрущев подробно рассказал (добавив, впрочем, несколько странных утверждений) о том, что произошло на последнем этапе царствования Сталина. Он поведал о полицейском терроре против членов коммунистической партии. С марксистской философией истории вряд ли действиями одного человека можно объяснить великую чистку или полицейский террор. Марксизм не отрицает роли личности, но и не допускает, что один человек может стать причиной крупномасштабных явлений вроде полицейского террора 30-х годов.

Последняя слабость советского самоистолкования - неточность формулировок. Невозможно понять, что именно толкователи считают переходным, а что - окончательным. Закончится ли однопартийность с построением социализма? Или же советская демократия в принципе - это монополия на власть одной партии? Связана ли официальная идеология с задачами построения социализма? Или же идеологическая исключительность объясняется абсолютной истинностью самого учения? Советские теоретики колеблются между этими тезисами. Впрочем, их можно понять: партия, которая к 1916 году насчитывала лишь несколько тысяч членов и руководители которой были в изгнании, из секты заговорщиков преобразилась в государство, владеющее величайшей империей мира. Учение этой партии стало официальным вероисповеданием 40 процентов человечества. На все это ушло около сорока лет. Со времени распространения ислама история не знает, пожалуй, столь быстрого и внушительного завоевания, наполовину духовного, наполовину политического.

Каким образом теоретики этого крестового похода могут избегать сомнений в конечном смысле своего собственного дела?

Вторая марксистская трактовка принадлежит социал-демократам, в частности - меньшевикам.

Во время революции 1917 года, между крахом царизма в феврале и взятием власти коммунистической партией в ноябре, меньшевики и большевики обсуждали следующий вопрос: возможно ли осуществить социалистическую революцию до развития капитализма? Большевики отвечали без колебаний: Верность утверждения доказана их успехом. Возможно, меньшевики были более подкованными марксистами, во всяком случае, к теории они относились серьезнее. Опираясь на труды основоположников, они доказывали, что социалистическая революция невозможна в стране, которая не знала капитализма. За несколько лет до войны Ленин to утверждал, что социалистическая революция немыслима в государстве, не прошедшем капиталистически стадию развития. Троцкий же полагал капиталистический этап необязательным. Таким образом, меньшевики говорили о невозможности социалистической революции, добавляя: если бы случилось такое несчастье и рабочие партии приложили бы усилия, чтобы завладеть властью и совершить социалистическую революцию, они обрекли бы себя на полвека деспотизма.

Наиболее активным критиком большевизма был главный теоретик тогдашнего марксизма, папа римский II Интернационала - социалист Карл Каутский. Едва большевистская партия захватила власть, как он провозгласил, что установление абсолютной власти партии, находящейся в меньшинстве и утверждающей, что она действует от имени пролетариата, представляет собой отрицание социалистических чаяний: социализм без демократии - не социализм. Уже тогда Каутский написал следующую знаменитую фразу: «Это - не диктатура пролетариата, а диктатура партии над пролетариатом». Именно на эти доводы отвечал Ленин в своей книжечке о «ренегате Каутском».

Противоборство меньшевиков и большевиков в начале века казалось не особо важным: то были две фракции российской социал-демократической партии. На деле, соперничество между ними стало непримиримым, и причины этого понятны. Каждая концепция привела к появлению определенных режимов, принципиально отличных друг от друга. Большевики совершили революцию, захватили власть, построили однопартийный режим, который, по мнению меньшевиков, противоречит идее демократии. Меньшевики же или социал-демократы никогда не совершали революции, но проводили реформы (значительность которых зависела от стран, где реформы проводились) оставаясь в рамках того, что коммунистическая партия называет капитализмом.

Мне представляется, что в историческом плане мы перед альтернативой. Либо целью становится взятие власти путем насилия, что приводит к такому типу режима, который хоть и не обязательно подобен русскому в его нынешнем виде, но по меньшей мере делает невозможным формальные и парламентские свободы. Либо насилие отвергается, а взамен принимается практика соблюдения всех парламентских процедур и многопартийность, что, по мнению коммунистов, означает дальнейшее пребывание в рамках капитализма. В одном случае продолжает существовать демократия, более или менее приверженная догмам социализма (я разобрал ее в первой части книги, это-многопартийный режим); в другом же - вслед за революцией, действующей, по словам революционеров, во имя марксизма и пролетариата, устанавливается однопартийный режим.

Существует ли третий путь? Как всегда, люди мечтают о промежуточном варианте, о революции, которая была бы столь же радикальной в экономическом плане, что и коммунистическая, оставаясь в политическом плане столь же либеральной, что и у английских лейбористов. История учит, что европейские социал-демократы реализовали два, а не три пути. Отчего же третий путь существует пока лишь в воображении? Оказывается, не выходя за пределы многопартийности, можно проводить важные реформы, но не полную национализацию средств производства и не полное планирование экономики, так как и то, и другое предполагает разрыв с определенным образом жизни, пренебрежение законными интересами личности и групп. Сегодня между большевиками и меньшевиками нет ничего общего: одни представляют авторитарный - если не тоталитарный - тип режима, а другие, даже когда они ссылаются на марксистское учение, стали частью того, что принято называть конституционно-плюралистическими режимами.

Третья марксистская теория советского режима, разработанная Троцким, несет одновременно черты и советского самоистолкования и социал-демократической критики. Троцкий начинает с оправдания захвата власти в 1917 году, с провозглашения пролетарского характера коммунистической революции. Он по-прежнему говорит о возможности пролетарской революции до того, как созреет капитализм. Троцкий лишь в 1917 году примкнул к концепции демократического централизма, к диктатуре большевистской партии. Но, встав на эти позиции, он безоговорочно признал законность используемых средств.

В отличие от ортодоксов Троцкий критикует то, что называет обюрокрачиванием. Однако, стремясь объяснить собственное поражение, Троцкий, в отличие от Хрущева, оказывается слишком хорошим марксистом, чтобы принять теорию культа личности. Причины победы Сталина должны быть совместимы с каким-нибудь вариантом марксизма. Предложенный Троцким вариант: после победы революции рабочий класс был истощен, для управления плановой экономикой пришлось создать бюрократию, олицетворенную больше Сталиным, чем Троцким, поскольку Сталин - образец человека, которого она хотела видеть вождем. Троцкий со своим учением о перманентной революции вызывал тревогу у бывших активистов, которые обрели покой в чем-то вроде термидора.

В объяснении, предложенном Троцким, сочетаются две схемы: марксистская схема обюрокрачивания, ставшего необходимым при управлении плановым хозяйством, и схема революции, которая, пройдя этап насилия и террора, при сталинизме становится мирной, - примерно так, как термидор наследовал якобинскому кризису.

Вопреки критике сталинизма и бюрократии, Троцкий, во всяком случае до начала второй мировой войны, продолжал утверждать, что советский режим - социалистический, поскольку основан на коллективной собственности и планировании. Советское государство, говорил он, государство социалистическое и пролетарское, которое ныне подвергается обюрокрачиванию. В борьбе между буржуазной демократией и советским режимом Троцкий делал выбор в пользу советского режима как более близкого к социалистическому идеалу. Однако к концу жизни у Троцкого возникли сомнения по поводу самого марксизма: он не исключал, что марксистская теория может оказаться ошибочной. Она предполагает, что пролетарская революция, режим, основанный на коллективной собственности и планировании, приведут к освобождению человечества. Троцкий не скрывал, что если демократии и освобождения человека нет, то режим коллективной собственности и планирования может быть очень опасен. Если пролетариат не сумеет осознать свою судьбу, если в условиях Советского Союза интернационализм не возьмет верх над националистическими настроениями, придется сказать, что события опровергли марксистское учение.

В теории Троцкого по крайней мере два слабых момента. Первый - использование понятия термидора. Троцкий считал, что сталинский режим - по окончании неистовств революции 1917 года - эквивалент французского термидора, сменившего якобинскую диктатуру. Но это сравнение никуда не годится. После 1929–1930 годов прошла еще одна революция, связанная с коллективизацией сельского хозяйства и индустриализацией. По-моему, называть термидором этап между 1929 и 1939 годами - вызов здравому смыслу. После термидора появилась огромная жажда наслаждения жизнью, тогда как в 1929–1934 годах был, напротив, введен курс жесточайшей экономии во всем во имя создания тяжелой промышленности.

Мне могут возразить: революционеры, члены партии хотели обрести безопасность и благосостояние. Но их чаяния вошли в противоречие с великой чисткой и разгулом террора. В советском обществе якобинскому террору соответствует не только этап 1917–1921 годов, но и 1934–1938 годов.

Троцкий никогда не мог вразумительно объяснить, почему режим, в основе которого лежат коллективная собственность на средства производства, планирование и одно партийность, должен одновременно быть демократическим или же либеральным. Господство бюрократии в Советской России стало для Троцкого настоящим ударом. Привилегии, которые присваивали власти предержащие, противоречили, по его мнению, сути социализма. Пусть это был социализм, о котором можно только мечтать. Но ведь в таком режиме весь высший класс состоит из Представителей государства, то есть, если угодно, из бюрократов. Почему бы классу, сосредоточившему в своих руках всю полноту экономической и политической власти, не обзавестись материальными или моральными благами? В истории ни один класс, обладавший всей полнотой власти, не отказывался извлечь определенную выгоду из своего положения.

Режим с плановым хозяйством может быть плох или хорош, превосходить капиталистический режим или уступать ему; тут можно спорить. В рамках такого режима хозяйственники, все государственные служащие добиваются благ, как руководители частных фирм на Западе, «эксплуатирующие народные массы», если пользоваться известным жаргоном.

Теперь я перейду к другим марксистским истолкованиям, которые, впрочем, носят более антикоммунистический характер, чем меньшевистское.

Самое интересное из неортодоксальных марксистских истолкований было предложено американским социологом Карлом Виттфогелем в недавно вышедшей книге «Восточный деспотизм». Общий смысл ее сводится примерно к следующему: сам Маркс, в предисловии к работе «К критике политической экономии», перечислил различные способы производства. Помимо античного, феодального и капиталистического, он признает еще один, который называет азиатским. Не только Маркс, но и Ленин считают способ этот отличным по своей сути от всех, что наблюдались в западных обществах.

При азиатском способе производства государство, так сказать, поглощает общество или по меньшей мере оказывается могущественнее общества, потому что коллективным трудом управляют государственные служащие. Сельское хозяйство требует постоянного использования рек. Вот почему в Египте и в Китае установился социально-экономический режим, где государство если и не является собственником средств производства, то, во всяком случае, организует труд сообщества. Привилегированными оказываются лица, так или иначе связанные с государством или представляющие его интересы.

До революции 1917 года Ленин сознавал, что вместо полного освобождения, о котором он мечтал, социализм может привести человечество к азиатскому способу производства. Отмена рыночных механизмов и частной собственности на средства производства привела к поглощению общества государством и переходу управляющих трудовыми коллективами в положение государственных служащих. При азиатском способе производства нет классов западном смысле слова, зато есть бюрократическая и государственная иерархия.

Политическая власть абсолютна и, так сказать, священна. Носитель верховной власти провозглашает свою приверженность религии, опираясь при этом на бюрократию. В прошлом веке один английский посол отказался пасть ниц перед китайским императором. Ритуал при дворе повелителя Срединной империи включал в себя эту позу, которую западный человек счел невыносимым унижением. Для китайцев же она символизировала расстояние между священным владыкой и его подданными.

Теория восточного деспотизма и общества, основанного на использовании воды, может быть названа марксистской. Постоянная потребность в воде и централизация административных функций создают определенную инфраструктуру. По этой концепции русское общество было до революции полу азиатским, с чем был склонен соглашаться и Ленин.

Принимая такую концепцию, следовало бы отказаться от единообразной схемы исторического развития. Согласно классической марксистской теории, развитие идет от феодализма к капитализму, далее к социализму, причем капиталистический этап может в каком-то случае быть пропущен. Если азиатский способ производства действительно существует, придется признать наличие двух типов общества, коренным образом отличных друг от друга, и двух видов развития.

Основанные на этом способе производства великие империи Азии или Ближнего Востока отличались исключительной устойчивостью. Подобная социальная структура одновременно проста и прочна. Государство вбирает в себя все руководящие функции. Когда управление возлагается только на государство, общество однородно и в то же время иерархизировано. Социальные группы различаются по образу жизни, но ни одна из них не обладает собственной властью, так как все они - составные части государственной структуры.

Некоторые из черт таких бюрократических империй явно обнаруживаются в обществе советского типа: государство - единственный управляющий коллективным трудом, государственная бюрократия - единственный привилегированный класс, противоречия есть, но без классовой борьбы в западном понимании. В прошлогоднем курсе я указывал, что классовая борьба в западном смысле слова требует не только разнообразия социальных групп, но и способности этих групп к самоорганизации, к способности выдвигать и отстаивать свои требования. В обществе советского типа образ жизни и уровни доходов различаются по группам, но ни одна из групп не может быть автономной, ни одна не может противопоставить себя другим.

Такой вид социальной структуры, судя по всему, вполне обычен, и его нельзя счесть переходным. Он - неизбежное следствие отмены какой бы то ни было частной собственности, какого бы то ни было рыночного механизма. Вследствие подобных коренных преобразований руководитель предприятия - не более чем государственный служащий, а каждый гражданин получает право на власть или богатство, только если принадлежит к государственному привилегированному классу.

В связи с этим возникают два вопроса. Известные в прошлом азиатские деспоты были связаны с обществами, где структура экономики была неизменной. Возможно ли возникновение и длительное существование «азиатских» феноменов в постоянно развивающихся индустриальных обществах?

Идеологический фанатизм, полицейский террор - все это явления скорее революционного, чем бюрократического характера. Можно ли предположить, что некоторые из черт советского режима, которые я разбирал в последних лекциях, действительно объясняются тем, что ему предшествовало азиатское общество?

Теперь мы подошли к последней попытке осмысления, сделанной с марксистских, точнее - немарксистских позиций.

Ее примером могут служить книги Исаака Дойчера, деятеля троцкистского толка. Троцкий - его герой, и Дойчер, подобно ему, допускает, что революция коммунистического типа соответствовала исторической обстановке в России. Далее он оправдывает на марксистский лад индустриализацию как необходимую для России 1930 года, окруженной врагами и находившейся под угрозой нападения. Режиму требовалось всячески ускорить создание тяжелой промышленности, чтобы дать отпор внешней угрозе и вместе с тем удовлетворить потребности современного общества. Вот почему главную роль в данных условиях сыграл Сталин. Подобно самому Троцкому, Дойчер не хочет объяснять поражение своего героя случайными причинами. Где-то он пишет, что Троцкий во всех отношениях превосходил Сталина, был выше как мыслитель, оратор, марксист, полководец. Если ограничиться одним только сравнением достоинств обоих деятелей, победить надлежало Троцкому. Победил же, всему вопреки, Сталин, поскольку истории понадобился Сталин, а не Троцкий.

Истолкование Дойчера не кажется мне убедительным. Сталин обладал преимуществами, которые, возможно, оказались решающими: превосходством положения, поскольку был Генеральным секретарем коммунистической партии, - и тактическим превосходством. Коммунистической партией он вертел куда лучше, чем удалось бы Троцкому. Успеха в партии или в бюрократическом государстве достигают не обязательно самые сильные теоретики или наиболее умные, а те, кому удалось заручиться поддержкой активистов или партийных лидеров. Пожалуй, нет нужды ссылаться на законы истории, чтобы объяснить, почему в конце концов партия предпочла Сталина Троцкому.

Как бы там ни было, неомарксисте кое истолкование представляет то, что произошло в Советской России, как следствие исторической обстановки и прежде всего индустриализации. Правоверные граждане СССР заявляют: «Мы построили социализм». Ту т они вступают в противоречие с марксизмом, поскольку социализм может наступить лишь после того, как разовьются производительные силы. Неомарксисты же говорят: «Россия создала развитую промышленность», что было уже проделано на Западе.

Но чтобы достичь этого, России пришлось прибегнуть к наводящим ужас средствам. Чтобы вырвать Россию из варварства, Сталин действовал варварскими методами. Во время трагедии индустриализации всплыла, как говорится, варварская сущность режима. По мере развития производительных сил все больше шансов на то, что социалистические надежды воплотятся в жизнь. Или, говоря более определенно, демократизация советского общества тем вероятнее, чем ощутимее развитие производительных сил.

Такая неомарксистская попытка осмысления советского режима объясняет его деспотичность, или тираничность, ссылками, с одной стороны, на нужды индустриализации, а с другой - на влияние русской культурной среды. Вместе с тем она не отвергает надежду на построение социализма, откладывая демократизацию жизни до того времени, когда развитие производительных сил обеспечит высокий уровень жизни.

Неомарксистская попытка осмысления в лучшем случае проливает свет на явления, связанные с первой пятилеткой и коллективизацией в деревне, однако не объясняет великую чистку, идеологический и полицейский террор после успешного завершения первой пятилетки, когда (по логике подобных рассуждений) Россия должна была вступить в период стабилизации.

Более того, такое осмысление начисто игнорирует связь между методами коммунистической партии и характерными для режима явлениями. Это захват власти, осуществленный одной партией, и демократический централизм как принцип построения партии. Заметно логическое взаимодействие насильственных методов большевистской партии с установлением однопартийного режима.

Дойчер объясняет великую чистку, процессы, признания обвиняемых древними традициями России. Он игнорирует важный аспект режима: связь между стремлением к идеологической ортодоксальности и постоянством террора.

Наконец, мне представляется недоказанной связь экономического прогресса и демократии. Вероятно, советский режим станет не столь безжалостным по отношению к несогласным с официальной линией, когда достигнет более высокого уровня развития производительных сил. Вряд ли можно утверждать, что для создания демократического режима достаточно экономического прогресса, что экономическое развитие автоматически приводит к созданию политического режима определенного типа.

Какие же выводы надлежит сделать, рассмотрев все эти попытки теоретического осмысления?

Применительно к советскому режиму осмысление должно быть комплексным. Всевозможные аспекты режима не объяснимы одной взятой отдельно причиной. Заслуга большевиков состоит в открытии метода индустриализации, не известного до них, о котором они также не имели заранее четкого представления. Метод использован политическим режимом, построенным на сочетании абсолютной власти (одного лидера или группы) и многочисленной бюрократии, выполняющей всю совокупность функций, связанных с техническим, хозяйственным, административным и идеологическим руководством.

Этот бюрократический абсолютизм напоминает диалогичные явления прошлого. Подобные государственные структуры были присущи многим азиатским империям. Но советский режим сохранил своего рода рефлексы, обусловленные революционным происхождением. Противоречивый характер его как раз и объясняется тем, что бюрократический абсолютизм не исключает революционности. СССР по-прежнему вдохновляется стремлением к экспансии, к установлению господства своей идеологии и могущества. По-прежнему государство оставляет за собой исключительное право на идеологическую истину, и единоверие вменяется в обязанность всем гражданам.

Деспотии прошлого провозглашали приверженность какой-то религии; советский деспотизм клянется в верности претендующей на рационализм идеологии западного происхождения. На обычные черты бюрократических деспотий накладываются воля к переменам, присущая революционной партии, и идеология рационалистского толка, сама по себе представляющая критику действительности.

Наконец, современное индустриальное общество наделило советский режим средствами, которыми не располагала в прошлом ни одна деспотия. Это - исключительный контроль над средствами убеждения и новые методы психологического воздействия.

В азиатский деспотизм не входили составной частью ни задачи «формирования нового человека», ни ожидание конца доисторической эпохи.

Примечания:

Союз за новую республику - партия, основанная в 1958 г. сторонниками де Голля.

В 1965 году в моду вошла еще одна формулировка: «общенародное государство».

«Классовая борьба».

В Советском Союзе были провозглашены многие демократические права и свободы. Однако с их исполнением и реальным положением дел были проблемы связанные со следующими причинами.

Идеология, правящая в стране не предусматривала простого копирования буржуазно-демократических свобод и прав из Западной Европы.
В реалиях Советского Союза, особенно на первых порах существования советского государства, невозможно было воплотить заявленных обещания и постановления.

Особенности развития российского государства и общества в начале ХХ века

Большинство населения страны в то время составляло крестьянство, рабочий класс не был единым и в основной массе являлся потомками крестьян.

Крестьянство в Российской империи развивалось в специфических условиях, и было в лучшем случае малограмотно или вовсе не умели читать и писать.

Образ жизни основной массы населения – крестьянства отражал пережитки патриархального строя, когда общественной единицей являлась сельская община. При этом крестьяне в пределах своей общины могли руководствоваться не писаными законами Российской империи, а обычным правом, и судили исходя из собственных представлений о правде и справедливости.

Одним из главных критериев справедливости у крестьян был связан с аграрным земельным вопросом. Крестьяне, особенно в Центральной части Европейской России страдали от малоземелья и голода вследствие роста населения и дробления и без того небольших крестьянских наделов. Решение своих проблем крестьяне рассматривали с изъятием помещичьих земель переделом их между членами крестьянских общин. Поскольку земля, по мнению крестьян, считалась «божьей», то принадлежать она должна тем, кто её обрабатывает, то есть самим крестьянам. Продажа земель и институт частной собственности не пользовался у подавляющей массы крестьянства уважением. Отсюда симпатии крестьян к идеям левых революционных партий, таких эсеры и большевики, которые заявляли о передаче всех помещичьих и церковных земель в пользование крестьян.

Аграрные беспорядки, связанные с самовольным захватом помещичьих земель активно усилились с 1902 года и достигли пика в период революции 1905 1907 года. Государственная власть силой подавляла такие выступления, что приводило и привело к значительному росту противоречий и насилия, что не способствовало росту демократических традиций.

Замечание 1

В результате к решающим, революционным события 1917 года большинство населения не имело каких-либо действительных демократических традиций, что было связано с особенностями политического и цивилизационного развития страны.

Политические особенности развития Российской империи заключались следующем.:

Абсолютная власть монарха, ставшая лишь в 1905 году в результате первой русской революции несколько ограниченной, и создания первого избираемого в стране законодательного органа – Государственной Думы.
Конфликт и раскол среди правящей политической и экономической элиты России. Политическая элита стремилась укрепить текущее свое положение и не была готова к значительным реформам, считая их разрушительными для страны. В свою очередь, экономическая элита – т. е. представители буржуазии старались стать активными участниками политической жизни. Такое стремление и стало одни из факторов событий Февральской революции 1917 года, когда под давлением представителей военной и политико-экономической элиты Николай Второй отрекся от престола.
Участие и поражения России в русско-японской и Первой мировой войне способствовали снижению авторитета центральной власти, главным образом в лице императора Николая Второго, среди всех слоев населения.

Цивилизационные причины кризиса российского общества начала ХХ века и особенности развития демократических традиций, в том числе и в Советском Союзе заключались в следующем:

Культурный и мировоззренческий раскол между представителями правящей элиты и интеллигенции, ориентированной на зарубежные нормы демократии и либерализма, и основной массой населения, которую просвещать государство не сильно и стремилось.
Переход от преимущественно аграрного развития к аграрно-индустриальному, привел к росту экономических и социальных противоречий между нарождавшейся буржуазией, рабочим классом и правящими дворянскими верхами. Последние же руководствовались в основном консервативными идеями, которые тормозили общественное и экономическое развитие страны.

Замечание 2

Итогом социально-экономического, политического, мировоззренческого кризиса стала Революция 1917 года, и приход в октябре к власти лево – радикальной партии большевиков, воспринявшей демократические принципы нас вой манер.

Демократические принципы в СССР

В результате в советском государстве и обществе были представлены следующие демократические принципы.

Были созданы и приняты 3 советские Конституции – 1924, 1936 и 1977 года

Гражданам Советского Союза в реальности были обеспечены социальные и экономические права. А именно право на бесплатное среднее и высшее образование, бесплатное медицинское обеспечение, социальное страхование, заработную плату, пенсионные выплаты.

Также обеспечивалось всем гражданам право на труд, равноправие мужчин и женщин, равноправие вне зависимости от национальной принадлежности.

Одними из главных преимуществ советской политической и общественной системы, были следующие принципы:

высокая социальная мобильность, стремление к равноправию возможностей
сглаживание социального неравенства в доходах
практическое воплощение равенства мужчин и женщин

По этим признакам демократического общества, Советский Союз был одни из мировых лидеров.

Однако в сфере политических и личных прав демократические принципы советских Конституций были лишь в теории. Так, согласно Конституции 1924 года были ограничены в правах представители прежних имущих классов и сословий – дворянства, духовенства, буржуазии. Конституция 1936 года отменила эти ограничения.

Также советской властью проводились целенаправленные репрессии против реальных и потенциальных противников советского государства.

Были запрещены любые политические партии кроме коммунистической.

Граждане не имели права свободно обсуждать и выносить решения по тому или иному вопросу.

Не существовало законов, которые бы заставляли государство защищать и осуществлять права граждан.

Сама коммунистическая партия срослась с государственным аппаратом Советского Союза и представляла собой одну структуру.

Была признана единственно верной и правильной коммунистическая идеология, все прочие идейные течения были запрещены.

Права верующих в Советском Союзе не были защищены, поскольку официальной идеологией был утверждён атеизм, неверие в бога, как основа мировоззрения советского гражданина.

В результате политического и экономического кризиса Советского Союза в 1980 гг. не без влияния грубых ошибок во внутренней и внешней политике советского руководства во главе Горбачевым, Советский Союз распался в 1991 году.